Крюк, забитый мною при подъеме в замерзшие за ночь скалы, видимо, вытаял и под нагрузкой выскочил из трещины. Конечно, мне следовало не только его проверить перед спуском, но и забить на всякий случай второй, но я как-то не к месту расслабился и поленился это сделать — элементарная оплошность, которая могла стать роковой.
Крутые скалы я пролетел мгновенно, почти их не задев, и приземлился по касательной на крутой ледово-фирновый склон, сдернув по дороге Валентина, который тоже стоял без страховки (еще одна ошибка!). Конечно, достоверно передать мои ощущения в момент срыва я вряд ли могу. Но я точно помню, что поле зрения резко сузилось и крошечный кусочек синего неба — это все, что запечатлелось в мозгу (вот оно, «небо с овчинку!»). Не могу вспомнить, промелькнули ли какие-нибудь мысли типа «это — конец». Думаю, что таких, как и других праздных мыслей, и быть не могло, все было подавлено вспыхнувшим доминантным инстинктом — выжить во чтобы то ни стало! — и какой-то фанатичной убежденностью: «Мы зарубимся, все равно зарубимся!» Мне и сейчас кажется, что именно это я и орал во весь голос, хотя, конечно, в тот момент я ничего слышать не мог, и кричал ли я вообще — сказать тоже не могу.
Зарубиться с помощью ледоруба на таком крутом склоне было очень трудно, почти невозможно. Но в какой-то момент, когда я только покатился по склону, веревка натянулась, и я смог перевернуться на живот и немного притормозить падение ледорубом. В следующее мгновение сдернутый мной Валентин пролетел мимо меня, также изо всех сил пытаясь безуспешно задержаться, но все-таки последовал снова рывок, и я опять покатился вниз, снова стараясь остановить свое скольжение.
Спасти нас могла лишь немыслимая удача, если бы мы смогли зарубиться одновременно. И, на наше счастье, это чудо произошло!
Я отчетливо помню, как вдруг все остановилось и я снова стал видеть пространство вокруг себя и ощущать что-то вроде «тикания» внутренних часов. Прошло мгновение, другое — в готовности к очередному рывку, но его не последовало. Повернув голову, я увидел Валю, который лежал, прижавшись к склону чуть в стороне и ниже меня. Его ледоруб оказался заклиненным в неглубокой трещинке ледового склона, что и остановило его, а стало быть, и мое падение.
Диалог был коротким:
— Ты как? Ничего не сломал?
— Да вроде все в порядке.
— Я тоже цел.
В те минуты наша не очень надежная страховка обеспечивалась лишь той трещинкой, в которой застрял Валькин ледоруб. Медленно-медленно, не делая резких движений, я поднялся на ноги, благодаря Бога за то, что мы не сняли кошки перед спуском по этой злосчастной стенке. Без них наше положение на ледовом склоне было бы практически безнадежным. Несколько взмахов ледоруба, и во льду у меня под ногами вырублена довольно широкая ступенька. Встав на нее, я ощутил физически, что мы, кажется, начинаем выбираться из ситуации, бывшей до этого почти катастрофической. Вырубив глубокую зацепку для руки и загнав клюв ледоруба в склон, я обеспечил хоть какую-то страховку для Вали, и он смог подняться на ноги, тоже вырубил ступеньку и теперь стоял вполне устойчиво.
Огляделись. От скал нас отделяло примерно 20-25 м. Я мог легко различить ленточки, маркирующие забитые там крючья. Но до этого «безопасного берега» надо было еще добраться. Не было и мысли, чтобы просто пройти вверх на кошках, как вообще-то можно было бы сделать на этом не очень уж крутом — склоне. Теперь же в отсутствие страховки был только один вариант — рубить ступени. Никогда в жизни я не был столь нетороплив и аккуратен в вырубании ступенек, следя за тем, чтобы случайно не промахнуться и не потерять равновесия. Наконец, я смог дотянуться до надежной опоры в скалах. Здесь я первым делом проверил прочность забитого нами при подъеме крюка, не спеша продел карабин в его проушину, защелкнул веревку и на всякий случай забил второй крюк рядом — перестраховка нам сейчас не повредит. Вскоре Валя был рядом со мной, и мы смогли перевести дух: «Уф, кажется, выскочили!»
Да, счастлив наш Бог — видимо, не без его помощи наше падение остановилось в последний момент. Ведь если бы мы пролетели еще одну веревку, то вылетели бы прямиком на огромные ледовые сбросы, окаймляющие стены Хан-Тенгри, а там уже не было бы никаких шансов на спасение. И вряд ли нас смогли бы найти в ледопаде среди беспорядочных нагромождений ледовых глыб. Такой могла бы оказаться цена одной небрежности — ненадежно забитого и непроверенного скального крюка! Впрочем, от такого «открытия» мы никакой эмоциональной травмы не испытали, что неудивительно, поскольку в подобных случаях, как я уже отмечал, обычно не бывает проявления каких-либо расслабляющих организм реакций.