Так этот самый Сима однажды за рюмкой коньяка сказал по поводу выстрелов Фани Каплан: "Эсеры думали, что если у большевиков не будет главного оратора, то они начнут побеждать на митингах. Одного не знали — что когда не будет главного оратора, то не будет и митингов". Порознь тут все не особенно правильно: и Фаня стреляла от себя лично, а не по поручению партии; и главным оратором у большевиков был Троцкий, а не Ильич; и вообще тут отразилась та идеализация Ленина в пику Усатому, которая была так характерна для тех оттепельных лет. Но общая ситуация, на мой взгляд, отражена корректно. Люди ПСР вовсю нарушали кодексы царской России, но были страшно удивлены, когда их большевистские конкуренты нарушили священные кодексы поведения революционеров. Кажется, если уж взялся за бомбы, то конец всем ограничениям вообще — но, если не считать маленьких отступлений от заповеди "Не убий!", в остальном Иван Каляев, Егор Сазонов или Дора Бриллиант были, как кажется, очень близки к идеалу святых "Не от мира сего". Разве что Савинков производит впечатление более или менее делового человека, но и его ЧеКа провела просто и непринужденно, как районная прокуратура Бронкса Пал Палыча Бородина.
В кооперативных делах дед разбирался, и, я думаю, какой-то смысл в его рассуждениях об особой роли сибирских молочных кооперативов в Гражданской войне был. Хотя надо все-же учесть, что эти рассуждения Александра Дмитриевича носили более умозрительный характер, так как во время всех этих событий Гражданской войны он от политической жизни уже отошел.
Зато сразу же после ее окончания политика достала деда очень основательно. Он-то в нее не лез, занятый делами своего потребительского кооператива, да двумя малыми девчонками на руках. Первая его жена Фекла к тому времени умерла. Жала, порезалась серпом и сгорела за неделю от заражения крови. Спасался он помощью сестер Глафиры да Василисы, подыскивал новую невесту и уж вроде остановился на Наденьке Огнётовой, моей в будущем бабушке Надежде Гавриловне. Та только недавно закончила женскую гимназию и начинала работать учительницей в начальных классах, как потом проработала всю жизнь. Опять приходится отвлекаться, но более удачного места, чтобы сообщить то немногое, что я знаю о бабушкиной семье, может уже не быть. Значит так: про прабабку, как и про остальных прабабок неизвестно просто ничего. Она с мужем, Гаврилой пришла в Екатеринбург пешком в последний год XIX века из Вятской губернии. Бабушку мою при этом, по семейной легенде, несла завязанной в платок, ну, не носовой, конечно, о таких они, небось и не знали, а головной, какие все русские замужние крестьянки тогда носили, вроде, как сейчас турчанки да пакистанки. Прадед был плотник, в растущем Катеринбурге стал строительным подрядчиком, разбогател и стал чудить. Во-первых, употреблял, судя по дедовым рассказам, уже совершенно неумеренно, ну это вообще, если кто из староверов начнет принимать — так уж без удержу. Когда я подрос и познакомился по-первости с национальным напитком, так Ал. Дм. говаривал превентивно: "Ты в Огнётовскую породу пошел, смотри, чтоб не запил!" Во-вторых, прадед Гаврила заполюбил покупать у башкир необъезженных лошадей, причем при покупке у него был тест — он бил кулачищем лошадь по лбу, и если та не падала — то покупал. Что уж он потом с этими устойчивыми лошадками делал, перепродавал ли, или где-то в табуне держал — не знаю. Для меня и картинки, как лошадь бьют по лбу и она падает, вполне достаточно, что-то такое из "Конана-варвара".
В-третьих, прадед под конец сдвинулся на том, что он ожидает в гости государя-императора Николая Александровича и надо отделать дом к этому визиту. Домов-то у него было четыре, один из них на нынешней улице Антона Вайнера в центре города, не знаю, как сейчас, а в 1960-м дом стоял, и было в нем общежитие Горного института. Ну, а в начале века в одном из домов прадед жил с женой, дочкой и каким-то приживалками, а остальные сдавались в наем. Так вот, свою резиденцию Гаврила Огнётов все рвался украсить к приезду высокого гостя. Все вокруг, конечно, пытались его отговаривать, упирая на то, что "где же государю время найти к нам в Екатеринбург приехать". Но он упорствовал, видимо получив из других измерений какую-то весточку о том, что карьера императора закончится именно в будущем Свердловске.