Мой отец, конечно, мог в воспоминаниях что-то путать насчет истории города — он ведь уехал в Баку в 1930-м и больше не возвращался, во всяком случае так, чтобы надолго. Из его рассказов помню, скажем, как мальчиком он ездил в Ростов, где служил тогда его любимый дядька, ранее упомянутый комдив Зусманович. И вот пионер Шура, кстати, один из первых красных пионеров в своем городке, видит, как к дяде Грише заходит принять стакан и поболтать его друг и начальник, командующий округом Сёма Буденный. Он, конечно, потерял дар речи. А знаменитый конник между делом поинтересовался, — откуда хлопчик? Узнав, что из Армавира, высказался в смысле, что, самое, мол, белогвардейское гнездо. Что и правда, шкуровский знаменитый партизанский отряд создан был в Баталпашинске-Черкесске, но главной своей базой имел как раз Армавир.
По воспоминаниям отца, когда в 1918-ом добровольцы и белые партизаны подполковника Шкуро взяли Армавир, то в той части городка, где жили черкесо-гаи, укрылось несколько красноармейцев-армян. Победители узнали об этом. В результате, по воспоминаниям отца, ему, шестилетнему, очень запало в душу, как по их улице вниз из армянского района довольно долго текла кровь заметным ручьем. Можно предположить, и не только по этому, мало для кого, кроме армавирских армян, интересному эпизоду, что практика белых армий сильно отличалась от идеала "Лебединого Стана" a la Цветаева. Впрочем, там все стороны не обходились без зверств.
Как я уже говорил, после того, как Сергей Александрович выучился в Базеле на врача, он сразу вернулся в Отечество. Правда, ему еще пришлось по новой сдавать все экзамены и получать докторский диплом, потому, что Российские законы по тому времени требовали подтвердения иностранных дипломов и ученых степеней, а зато российские документы канали в Европе без всяких проблем. После этого почти никаких ограничений, как и для купцов 1-ой гильдии, скажем, ему к проживанию по всей империи не было. Он и стал жить в кубанском Армавире и, о чем я уже писал, вошел в тамошнее общество, в первую очередь, как заядлый преферансист. Бабка тоже пользовалась в местных кругах уважением, иногда даже несколько гипертрофированным, так что ее именовали "мадам Эйгенсон", а деда, случалось, что называли "муж мадам Эйгенсон". Тем временем начинается Мировая война, деда призывают как военврача, он общается с герцогом Ольденбургским и производит его в государи императоры, получает утешение от станичного атамана и т. д., и т. п. В итоге, войнушку с немцем они (дед, атаман, герцог и лично государь, как главком) совместными усилиями проиграли.
Далее революция, Октябрьский переворот, Брест, гражданская война. Красные части Северокавказской Советской республики и главком Сорокин очень красочно описаны Серафимовичем, Шолоховым, А.Толстым и прочими советскими писателями. Конкурировать не решаюсь. В общем, Армавир они, конечно, сдали, а заняли город белые партизаны Шкуро из Баталпашинска вместе с добровольцами Марковской дивизии. Дед в ту пору был опять мобилизован каким-то из правительств во военврачи. Так что в Армавире его не было.
На хозяйстве моя бабка, решительная женщина, ее восьмилетняя дочь Маруся и шестилетний сын Шурик. Стучатся. Бабка открывает, куда денешься, а то выломают дверь, смотрит. Два абсолютно, до неразличения предметов, пьяных казака и офицерик-доброволец лет двадцати с шевроном марковца. Обыватели тогда эти вещи хорошо узнавали, насчет опознания различных воинских частей. От этого иногда жизнь зависела. Тем более, это шкуровское взятие города уже принесло жуткую резню в армянском квартале.
Офицер, по бабкиному воспоминанию, то ли был чуть потрезвей, то ли просто старался держать понт. Он ей начал длинно разъяснять, время от времени более или менее удачно вворачивая французские выражения, что-де: "Мы, мадам, марковцы, гордость русской армии. И жидов не любим. Это уж у нас такой обычай, чтобы христопродавцев не любить. И будем сейчас Вас, мадам, бить и громить. Потому, что если жиды государя императора… и наследника… в газетке так и написано, что Лейба Троцкий… и полковник наш так говорил. Так что приготовьтесь… вот прямо сейчас и начнем…". Бабка им сообразила пока что, до погрома, предложить выпить с дорожки холодненького. А тем временем успела позвонить с кухни (дед же врач, телефон у него был) соседу, дедову партнеру по преферансу, отставному генерал-лейтенанту Гулькевичу. Это, вообще-то, очень знаменитый на Кубани род, Гулькевичи: и генералы, и атаманы. Так что, когда прапорщик и его казаки допили вино и собрались грабить, бить и убивать, как обещали — то зазвенел звонок и вошел в мундире живой генерал. Поставил воинов по стойке смирно и начал спрашивать у старшего, мол: "Вы тут что делаете, прапорщик? Вы, что — знакомый мадам Эйгенсон, она Вас пригласила сюда? Я ее знакомый, пришел по приглашению, а Вас кто учил ходить в гости без зова?" Отец говорил, что казаки, как люди более природные и сообразительные, сразу протрезвели и незаметно смылись. А прапор, поскольку косил под интеллигента, был вынужден выслушивать пенсионерские нравоучения и что-то мычал в ответ. Потом-то тоже утек. Чем и спаслись. Так это только потому, что белые, "Лебединый Стан". Красным-то генерал никак не авторитет, а где ж ты знакомого народного комиссара найдешь, да еще в трех минутах ходу от дома?