Его нынешние работы пошли довольно далеко за пределы молекулярно-весовых распределений в природных смесях углеводородов. Он показал, что непревращенное “сырье” занимает вполне определенные позиции на диаграммах температура кипения — состав. В нефтях многих регионов (Западная Сибирь, Сахалин, Грузия и др.) эти позиции неизменно занимает метан (точнее, гидрированный свободный радикал метилен). В то же время ни в одной нефти Мира в этой позиции не обнаружен ни кероген, ни какой-либо другой вообразимый продукт биогенного происхождения, из которых по официальной теории должна была образоваться нефть. Это окончательно сделало его приверженцем “абиогенной” модели. Тем более, метану в Земле есть откуда взяться, чтобы служить сырьем для образования нефти и природного газа. Во всяком случае, “метановое дыхание” Земли, то количество метана, которое уходит ежегодно из недр в атмосферу и далее в Космос, оценивается на сегодня примерно в миллиард тонн. Для сравнения, мировая добыча природного газа, который почти полностью состоит из метана, достигла уровня примерно 2,7 миллиарда тонн годовых.
Далее, он поставил вопрос о побочных продуктах биогенного образования нефти и газа. Эта концепция предполагает, что превращение живого вещества в нефть и газ происходило путем биологической, а затем — термокаталитической дезинтеграции несравненно более тяжелой материи, намного обогащенной углеродом сравнительно с нефтью и газом. Но всякое такое превращение всегда сопровождается выделением избытка углерода в виде кокса или графита. По словам крупнейшего теоретика биогенеза Дж. Ханта, оптимальный для газообразования кероген содержит водород и углерод в соотношении атомов 0,8 к 1, в нефтеобразующем керогене это соотношение близко к 1:1–1,2:1. В нефтях практически всех регионов то же соотношение близко к 2:1, в газах — от 3,5:1 до 4:1. Напомним, что формула метана — СН4.
А.С. задал вопрос: куда, в таком случае, делись те 500–700 г углерода на каждый килограмм новообразованной нефти и 3,5–4 кг на каждый килограмм газа, которые должны выделяться при биогенной конверсии? Ведь нигде поблизости от нефтегазовых месторождений ничего подобного не найдено. Ни в самих месторождениях, ни в предположительных “нефтематеринских” породах. И еще — допустим, что нефть образуется крекингом “первовещества” на каталитических центрах вмещающих пород. Но тогда активность таких центров практически сразу же начнет падать из-за отравления продуктами превращений и отложений кокса — это понимает каждый нефтепереработчик. Еще один эффект, понятный грамотному химику, но, конечно, малознакомый геологам. Соотношения концентраций изомеров, ну, к примеру, разветвленного изобутана и вытянутого цепочкой нормального бутана, зависят от температуры образования смеси. Это — вещи хорошо известные и получаемые известными термодинамическим расчетами. Так вот, в нефтях эти соотношения и для бутанов, и для пентанов, и для более тяжелых углеводородов указывают на температуры образования от 700 до 1500 градусов Цельсия. С абиогенной гипотезой это хорошо согласуется — там, в мантии, на десятки километров вглубь Земли, температуры именно такие. А по биогенной гипотезе должно быть от 60 до 200 градусов.
Решающим аргументом у противников абиогенеза были так называемые “хемофоссилии” — т. е, “химические ископаемые”, органические вещества, которые легко разлагаются под действием температуры и воздействия кислорода… Они в крайне малых количествах, но почти повсеместно распространены в нефтях и вообще в самых разных осадочных породах. В первую очередь это порфирины, азотистые гетероциклические соединения, родственные известным всем хлорофиллу и гемоглобину. С 1942 года, с работ отцова приятеля Андрея Владимировича Фроста, их очень частое наличие в нефти считается argumentum primarium, неопровержимым доводом в пользу органического ее происхождения. А.С. психологически было непросто спорить со своим покойным другом, но он указал на то, что гемоглобин и хлорофилл живых организмов содержат в себе металлы, это всегда магний и железо. А порфирины нефти тоже содержат металлы, но это — ванадий и никель. Да и обязательность органического происхождения порфиринов оказалась под очень большим сомнением, после того, как их следы были найдены в метеоритах и в продуктах, образовавшихся при электроразрядах в модельной газовой смеси, т. е. совершенно неорганическим образом.