Но стоило представить, что это я оказываюсь на кровати, я прожигаю взглядом обнажающегося мужчину и жду каждого его прикосновения, как воздуха, который необходим, чтобы жить… Тут уж мне становилось жарко, сердце пускалось в галоп, а тело реагировало совсем уж немыслимым образом.
С пересохших губ сорвался вопрос, которого я никак не ожидала задать:
— А ты бы хотел… чтобы я приняла ее предложение? — Кас странно на меня посмотрел, будто оценивал степень доверия. — Она красива, даже очень.
— А еще эгоистична, высокомерна и не терпит отказов. Хотел бы я на сутки стать ее вещью? Нет, это вряд ли.
— Значит, со мной ты не ощущаешь себя, как… — как вещь, подумала про себя, но не сказала этого вслух.
— С тобой все иначе, Джули, — прошептал он. — А почему, я и сам не понимаю.
Да, я тоже не понимала. Но откровения Каса неожиданно согрели меня внутри, будто выпила кружку чая с мятой или ромашкой. Подарили приятное тепло, от которого и правда захотелось расслабиться, закрыть глаза и отдаться во власть этим умелым рукам.
Тем временем мужчина отпустил правую ногу, чуть сместился и взял в руки левую, незаметно оказавшись между моими расставленными коленями. Платье неуловимо распахнулось, обнажая бедра, но я аккуратно вернула его на место. И пряча смущение, допила вино. Видя, что бокал опустел, Кас вновь его наполнил.
Глоток фруктового напитка, неторопливые ласки, которые вновь начались от кончиков пальцев, неожиданно увели мои мысли совсем в другую сторону. К мужчине, но не тому, который дарил несравненное удовольствие.
Сэт… Этот блондин с золотистой кожей неожиданно проник внутрь меня, будто был там всегда. Кто бы мне сказал, что это значит? И завтра меня ждет новая встреча с ним. С тем, кто одним словом может изменить всю жизнь. Если он найдет в матрице Каса нечто необычное (а оно там есть, тут и к гадалке не ходи), то поступит с ним так же, как с синтом Мальди. Этого я допустить не могла. Боялась встречи с ним, но и ждала.
Когда мягкие пальцы Каса достигли коленей, очнулась от своих мыслей и спросила:
— А ты чувствуешь боль?
Брови парня удивленно приподнялись, но ответил он без заминки:
— Да, чувствую. С недавнего времени.
Теперь настала моя очередь удивляться.
— Но я думала, что синты не испытывают боли, — вновь вспомнила Сэта, который своей спиной закрыл меня от обломка потолка. Тогда он сказал, что ничего не ощутил.
— Наверное, это единственный выбор, который нам оставляют. Боль можно отключить в любой момент, но вместе с ним я потеряю и возможность чувствовать удовольствие. Забавно, да, что одного не бывает без другого?
Этого я не знала. Получается, неприкасаемый блондин отключил их. А Кас не так давно включил. Интересно, зачем вообще давать синтам выбор? Проще ведь, наверное, просто отрубить эти раздражители, и тогда никакая Тельва Корос не стала бы мучить своего мужчину. А может, в этом и смысл?
Нет, слишком сложные мысли, от которых приятная легкость в голове незаметно сходит на нет. А мне так хотелось еще… И этой легкости, и теплых прикосновений, и ощущения от близости желанного мужчины. Опустошив наполовину уже третий бокал, я мечтательно прикрыла глаза. Позволила себе тихо всхлипнуть, когда по голени запорхали умелые пальцы, а потом застонать. Нет, прав был Кас, мне необходимо расслабление…
И только я призналась в этом самой себе, как почувствовала обжигающий кожу поцелуй выше коленки. Почти на бедре. Резко распахнула глаза и встретилась с решительным взглядом Каса.
— Не надо.
— Почему? — новый поцелуй. Выше, нежнее. Так, чтобы я видела. И чтобы от прикосновения горячих губ по телу пронеслись электрические разряды. — Разве ты не хочешь?
— Чего? — облизнув пересохшие губы спросила я. Так тихо, что шепот походил на шелест осенних листьев.
— Новых ощущений. Не ври себе, Джули, я же вижу, как ты на меня смотришь…
Сказал и улыбнулся самодовольной хитрой ухмылкой. Кажется, мое замешательство и сомнения только веселили Каса.
Сглотнув, я спросила, одной рукой сжимая подлокотник, а другой бокал:
— И как я смотрю?
— Как женщина смотрит на мужчину, — теперь его пальцы беззастенчиво ласкали внутреннюю сторону бедра, плавно приближаясь к платью. Тонкая ткань соскользнула, полностью оголяя ту ногу, что все еще лежала на твердом колене. — Ты меня хочешь.