Солнце по прежнему высоко над головой и мягко греет, и все же, осенняя пора не из теплых времен года, когда можно гулять в одной футболке. Постепенно на лбу начали пробиваться первые капли пота а ладошки запотели, чего ранее не было никогда, это возбуждение, от того что играешь с огнем, почти в прямом смысле этого слова, потому что лиса, чей пушистый и огненно-рыжий окрас мелькал по всей лужайке и спасало только то, что она увлеклась, своими, лисьими делами.
Левое коленом уже впитало всю влагу с листьев на которую опирался Саша и мокрое пятно уже поменяло цвет его джинсов. Обтирая об себя запотевшие ладони он все никак не мог сконцентрироваться, сердце бьется все сильнее, а удачный кадр, по прежнему не сделан и кажется фотоаппарат специально так громко щелкает, от чего Саша каждый раз замирал и заворачивал губы. Вскоре ее профессиональный фанатизм толкнул его в спину и он, не поднимаясь в полный рост, а буквально, гусиными шагами осторожно перебирал ноги, совсем забыв о своей сумке и прочих вопросов, которые долго не давали оставаться ему одному. Шаг за шагом он приближался к танцующему огоньку, от чего фотографии становились четче а сердцебиение ускорялось. Осторожно пробираясь мимо часто выросших деревьев и веток он приблизился настолько, что:
-Бабочки? – Он сделал уже около двадцати фото, но только сейчас увидел, что лиса носится за бабочками, которые то и дело ее дразнят, это даже было похоже на озоновую игру. Их было с десяток и они, может, были единственным в лесу что совсем ее не боится. Своей необыкновенностью, они судя по всему и привлекли ее внимание, от чего, молодая лисичка, так носилась и кажется, иногда смеялась. Она вставала на задние лапы, переметалась и подпрыгивала, издавай радостные смешки.
-Великолепно! – Жадное желание Александра подвело его совсем вплотную и он уже не боялся а умилялся ее видом и качеством сделанных снимков. Улыбка с его лица не слазила а каждый раз становилась все шире на мгновение, будто это инфантильное состоянии заразно и передается воздушно-капельным путем.
Рыжая, то и дело что поднимала свою причудливую мордочку к небу и резко вбрасывала лапки на которые, как будто одеты черные носочки. Она ловила их одну за одной, играла с ними на земле, высоко задрав свой пушистый хвостик.
Саша уже совсем не похож, на опрятно одетого, скорее он ребенок, чьи колеи и локти вымазаны грязью и имеют большие, мокрые круги, безрукавка, одетая поверх свитера съехала куда то в бок, что молния оказалась где то на боку а перемазанное лицо грязью, от того, что он часто его протирал от пота, было наполовину черное, а к свитеру пристали маленькие веточки, торчащие в разные стороны. И ему, сейчас, совсем неважно, как он выглядит, он безмерно счастлив, как и та лиса.
Немного погодя, лиса переловила всех смелых бабочек, но упорно поднимала лицо наверх, чтоб увидеть, кто еще остался. Постепенно, ее инициатива начала угасать, та уже совсем замедлила ход и начала ходить кругами, по прежнему держа мордочку наверху, в надежде, увидеть с кем бы ей еще поиграть. Она ходила в холостую и сделав так три а может и больше кругов она наконец опустила лицо к земле и увидела, как все ее друзья уже лежат на мокрой, золотистой листве.
Саша уже перестал снимать каждый ее шаг, он просто наблюдал за ней, полностью копируя ее эмоциональное состояние и сейчас лиса, как и он, в недоумении. Растерянности. Рыжая подошла к одной, второй и еще следующей, тыкая их мокрым носом, но те, никак не хотели играть. Ее неторопливая и неуверенная походка сменилась на метание от одной разноцветной к другой, тот же контраст ощущений передавался и Александру, от радости уже ничего не осталось, на ее место пришли другие эмоции, печаль и таска. Походив так еще какое то время, она так и нашла одну, зеленую бабочку, которая еле шевелила крылом. Она села рядом с ней, грустно наблюдая, как бедная чахнет, а вскоре и совсем легла, бросив морду на лапы.
Он смотрел, как бедная грызет себя и в тоже время его парализовало, что даже не моргнуть, замерев на корточках широко разинув рот. Он смотрел, как образовываются слезы и стекают по шерсти из небывалых, ярко зеленых, больших глаз. И непонятно, от чего глаза Александра начали мутнеть, от того что высохли, толи от этого, необычайно поразительного вида глаз. Слезы стекали одна за одной врезаясь в бороду. Ноги совсем онемели, но он никак не мог пошевелиться, боясь хоть как-то выдать себя. Так, абсолютно без движимо они просидели около пяти минут, одна убивалась тоской, другой был очарован лисьими глазами. И кто бы мог подумать, что так неудачно и совсем не вовремя запищит телефон.