Его яростные выпады против иудаизма неизбежно порождают подозрение, что Достоевский испытывал к евреям нечто вроде скрытой зависти. Должно быть, сама мысль была для него невыносима: если евреи уже 40 веков — избранный народ, то кто же мы, русские, «самозванцы»?
Достоевский питает неприязнь ко всем другим национальностям, кроме «богобоязненного русского народа».
После раздела Польши большая часть католической страны вошла в границы России. Для Достоевского Польша была восточным форпостом враждебной западной цивилизации. Тот факт, что католическая церковь сыграла ведущую роль в польском вооруженном восстании 1863 года, подлил масла в огонь его ненависти.
Восстание поляков против царского гнета «за вашу и нашу свободу» Достоевский понял со своей точки зрения: на его геополитической карте Польша находилась на границе славянского и европейского миров; для него это был конфликт не наций, а идей. В записной книжке за 1863 год он пишет: «Польская война есть война двух христианств — это начало будущей войны православия с католичеством, другими словами — славянского гения с европейской цивилизацией».
Польский католицизм был особенно отвратителен Достоевскому, так как он видел в поляках братьев-предателей в славянской семье. Для него польское восстание было предательством общего дела, в котором Россия стремилась объединить славян.
В каждом романе Достоевский не устает мстить «предателям». Среди самых отвратительных персонажей с отрывом лидируют поляки: «жалкие полячишки», всегда неряшливо одетые, позеры, мошенники, наглые обманщики, самозванцы, лжешляхтичи и лжестрадальцы.
Великорусский патриотизм ослепил и многих критиков царизма того времени. Только Александр Герцен из лондонской эмиграции поддерживал борьбу поляков против русской армии. Это стоило ему потери огромной популярности среди русской «прогрессивной» общественности.
Доставалось от Достоевского всем национальностям. Например, татарам. В 1876 году впервые обсуждался вопрос о том, следует ли переселить татар из Крыма. Возможности депортации горячо дебатировались в газетах. В «Дневнике писателя» (июль — август 1876) Достоевский комментирует это так: «"Московские ведомости" проводят дерзкую мысль, что и нечего жалеть о татарах — пусть выселяются, а на их место лучше бы колонизировать русских. <…> согласятся ли у нас все с этим мнением "Московских ведомостей", с которым я от всей души соглашаюсь, потому что сам давно точно так же думал об этом "крымском вопросе". Мнение решительно рискованное, и неизвестно еще, примкнет ли к нему либеральное, всё решающее мнение. <…> Вообще если б переселение русских в Крым (постепенное, разумеется) потребовало бы и чрезвычайных каких-нибудь затрат от государства, то на такие затраты, кажется, очень можно и чрезвычайно было бы выгодно решиться. Во всяком ведь случае, если не займут места русские, то на Крым непременно набросятся жиды и умертвят почву края…»
Не остались обделенными и швейцарцы. В Женеве Достоевский пережил трудные времена, унижение от финансовых трудностей после катастрофических проигрышей в рулетку, трагедию смерти: его первенец Соня умерла в возрасте трех месяцев. В этой смерти Достоевский винил Швейцарию в одном из писем — если бы они были в России, Соня бы осталась жить.
Но главное, он не может простить Швейцарии так называемые «женевские идеи». Для Достоевского Швейцария — страна Руссо, место, где зародился западноевропейский интеллектуальный мир без Бога. «Женевские идеи» осуждаются в романе «Подросток», и автор полностью поддерживает в этом своих героев. Именно в этом, по мнению Достоевского, заключалось главное заблуждение западной цивилизации: добродетель возможна без Христа. Величайшая и трагическая ошибка человечества — это идея, что Бог и религия не нужны для достижения счастья. Человек рождается счастливым, свободным и добрым, утверждал Руссо. Достоевский возражал: «Человек не родится для счастья. Человек заслуживает свое счастье и всегда страданием» (из записей к «Преступлению и наказанию»).
В качестве благодарности за годы, проведенные писателем в Швейцарии, жители альпийской республики получили следующие строки: «О, если б Вы понятие имели об гадости жить за границей на месте, если б Вы понятие имели о бесчестности, низости, невероятной тупости и неразвитости швейцарцев. Конечно, немцы хуже, но и эти стоят чего-нибудь! На иностранцев смотрят здесь как на доходную статью; все их помышления о том, как бы обманывать и ограбить. Но пуще всего их нечистоплотность! Киргиз в своей юрте живет чистоплотнее… Я ужасаюсь; я бы захохотал в глаза если б мне сказали это прежде про европейцев. Но чорт с ними! Я ненавижу их дальше последнего предела!» (из письма Майкову от 4 июля 1868 года из Веве).