Касаться линии татуировки под ушком…
Ловить запах от волос, настолько притягательный, что невозможно перестать вдыхать его. Я осторожно, чтоб не спугнуть, втягиваю теплый аромат, погружаясь в такую редкую для нас обоих сладость: спокойствия и тишины, блаженной сытости после яростной близости.
Мне уже не хочется что-то говорить, что-то предъявлять ей. Даже спрашивать ничего не хочу, настолько ценны эти мгновения.
После секса в Ане словно просыпается та нежная, ранимая и беззащитная девушка, которая все время живет внутри, прячась под маской холодной, рассудительной и жесткой женщины.
Та, что была со мной в нашу первую, спонтанную, бешеную ночь.
8.10
Я хотел ее, чего скрывать. С собой я всегда был более, чем честен.
Захотел еще там, в моем доме, когда в кресле увидел спящей.
Укрепился в своем желании, когда разговаривал с ней тем же вечером на кухне, смотрел, как яростно она защищает эту тварь, заставившую моего сына жить в наркоманском клоповнике.
Она что-то говорила, злобно сверкая глазами, а я… А я изучал ее и лениво прикидывал в голове, что было бы, если б я сейчас просто подошел и толкнул ее к дивану в гостиной зоне.
Как бы она себя повела, такая смелая со мной, резкая.
Я давно не встречал женщин, раскрывающих рот в моем присутствии не для того, чтоб ублажить.
Отвык.
И в тот момент, рассматривая ее напряженное лицо, цепляя взглядом лихорадочно и чуть испуганно блестящие глаза, ловил редкий кайф от происходящего.
Аня что-то говорила, убеждала меня, не понимая, что все давно решено. И по Ваньке.
И по ней, собственно, тоже.
Осталось просто решить: сразу или чуть подождать?
Хотелось сразу, очень уж она распалилась, покраснела, и я представлял себе, как она будет краснеть в сексе. Как будет стонать. Двигаться. По всему выходило, что это должно было быть что-то интересное.
И в то же время инстинкты вопили подождать. Поприглядываться еще чуть-чуть.
Что-то было неправильно в ней, что-то не так.
Опасность, которую я чуял даже не мозгом, а нутряными, глубинными инстинктами уличного кота, привыкшего доверять не глазам своим даже, а малейшему дуновению интуиции, фонила в комнате. Вопросы, на которые я не мог получить ответы, напрягали.
Та информация, которую она принесла на флешке, из-за которой, по ее словам, преследовали моего сына, была спорной. Странной. И подтвердить ее было сложно.
Мои будущие партнеры, парни из администрации, мирно выпивающие на этих фотках с ближайшими соратниками Шишка, давнего и самого беспредельного из конкурентов… Это было что-то за гранью.
И очень-очень сильно отдавало подставой.
Снимки проверить на подлинность было нетрудно, учитывая технологии, и Серый уже этим занимался, но это тоже дело не пары часов.
Документы, также валявшиеся на флешке, говорили о том, что мой план по работе с заводом известен не только заинтересованным лицам, но еще и парочке других… Тоже теперь заинтересованных.
И время шло даже не на дни, а на часы.
И вот в таком цейтноте еще и думать о том, как бы опрокинуть на спину потенциальную шпионку… Не особо умный ход.
Но я в тот момент не мог полностью переключиться на дело.
Почему-то не мог.
Потом, после, гораздо после, уже совершив все ошибки, какие только возможно, я пойму, что мертво запал на Аню еще в тогда, чуть ли не в нашу первую встречу. И потому бесился, понимая, что неправильно себя веду, что не стоит хотеть в постель подсадную утку. Мало ли, для чего послана?
Может, прирезать меня в кровати?
Странно, почему эти все мысли не тормозили, а еще больше распаляли?
Наверно, я уже тогда немного поехал крышей.
Настолько, что не выдержал и прощупал ее на предмет дополнительных постельных обязанностей. Если бы Аня была засланкой от Шишка, то сто процентов согласилась бы. Почему нет? Это — самый простой способ подобраться ко мне ближе.
Я ставил примерно пятьдесят на пятьдесят, что согласится.
И, когда отказалась, испуганно дрогнув ресницами, даже расстроился. Немного. Вероятно, у нее было другое задание.
Вероятно, она — умнее и хитрее, чем показалось с самого начала.
Я проводил ее до комнаты, с удовольствием глядя на напряженную спину, понимая, что она ощущает мой плотоядный взгляд и боится.
Закрыл за ней дверь.
И усмехнулся.
Мне было интересно.