Все же, зря я ругал когда-то свою судьбу, ненавидел ее даже, думая, что жестко она надо мной поглумилась, забрав единственных близких мне людей, бросив в детдом, лишив всего, что дорого было.
Она мне с лихвой за эту насмешку отплатила, подсовывая море возможностей, которые только и успевай хватать.
Я успевал.
И там тоже успел.
Торпеды Шишка не ожидали, что их у домика старого вора Тихого, о котором у нас в городе легенды ходили, встретят не испуганная девка с пацаном, а я с Серым… Не повезло им, что ту сказать… А мне — повезло.
И нет, когда я увидел ее, напряженно всматривающуюся в проем двери и пытающуюся закрыть моего сына от опасности своей худой спиной, это тоже не завело.
Что-то похожее на уважение… Да, испытал. Но не больше.
В конце концов, торпеды могли ошиваться в саду Тихого для полноты картины, чтоб меня еще больше запутать… Сын мой, да, вопрос с его местонахождением возле меня — дело решенное. А вот вопрос с его добровольной нянькой…
Про нее тоже сведения мне к тому времени принесли.
И ничего в них такого не было, за что можно было бы зацепиться… Разве что… Детдом? Не такой, как у меня, конечно же, куда более благополучный, спокойный, но все-таки, все-таки…
Да и попала она туда в сознательном вполне возрасте, до этого жила с дедом и бабкой. И из детдома вышла не в свободный космос, как я и мои друзья, а в свою квартиру, которая ей досталась по наследству. А дальше… Медицинское училище, работа в реанимации… Место работы не меняла. В самой больнице слухи самые разные о ней ходили, кстати… И о том, что спит с начальником отделения, и еще с врачом-реаниматологом, и о том, что характер неуживчивый. Но по самой работе нареканий не было. Кстати, там, при больнице, работал сторожем, плотником, электриком и всем остальным подсобным рабочим тот самый легендарный вора Тихий, в свое время гремевший на всю страну, как лихой налетчик, а потом как мастер ножей. Его перышки, легкие, верткие, бритвенно-острые, славились среди людей, умеющих ценить качество.
Я и не знал, что он все еще живой, настолько давно уже ничего не слышал о нем. Думал, что пропал, как многие из них, старых законников, не признавших новых правил, новых хозяев жизни, пропадали. А он, оказывается, все это время тихо жил, вор Тихий… И недалеко от меня.
К тому же, сына моего привечал, вот уж сюрприз. А еще прикрыл его, рискнув своей старой седой головой, получил по ней и валялся в больнице с сотрясением.
А девчонка с моим сыном прятались в его хибарке. От кого? От Шишка? Когда они успели ему дорогу перейти?
Информации по этому моменту у меня не было. Пока.
Мотивы Тихого, внезапно решившего рискнуть собой ради чужого пацана, тоже были неясными, и мне следовало еще в этой стороне порыться, но уже потом.
Сначала необходимо было забрать сына. Потому что, совершенно неважно, с какой целью его нашли и мне подсунули. Главное, что не ошиблись. И этот дерзкий щенок, так нагло и знакомо щерившийся на меня при первой встрече, реально мой. Кровь моя. А это много для меня значило. И значит.
Девку с пацаном мы с Серым, после разборки с шишковскими торпедами, забрали из той развалюхи и отвезли в мой дом.
Потом я уехал, разбираться с внезапно свалившимися на меня новыми обстоятельствами, и усилил охрану дома на всякий случай.
Вернулся ближе к вечеру, предварительно побывав у Тихого в больнице, но так ничего толком и не выяснив.
Мелкого пронаблюдал издалека, на участке, плавающим в бассейне. Счастливым и беззаботным, какими только могут быть мальчишки в десять лет.
А девку…
Девку нашел в библиотеке, в кресле.
Спящей.
И вот тогда меня и накрыло.
Смотрел на нее, такую мелкую, практически утопающую в большом мягком кресле.
Смотрел и не мог взгляд отвести.
Она спала, чуть повернув голову набок, короткие светлые волосы в беспорядке упали на лоб, закрыв глаза. Губы, неожиданно четкие, красиво очерченные, жалобно подрагивали, словно во сне девчонка видела что-то не очень хорошее.
Я стоял, потом присел на корточки перед ней, оказавшись на одном уровне с лицом, наклонился и, не удержавшись, вдохнул запах волос, поразивший меня в тот момент своим тонким и в то же время будоражащим ароматом. Ни одна из моих баб так не пахла. Я понимал, что это — не духи, крем или что там еще, чем бабы мажутся обычно. Нет, этот запах, свежий, чистый, с тонкой нотой чего-то медицинского, острого, был именно ее, девчонкин.
В этот момент она повернулась, умащиваясь поудобней, сглотнула, и я увидел, как дернулась тонкая длинная шея. А еще увидел татуху, прямо возле уха, чуть снизу. Ничего особенного, абстракция какая-то, несколько треугольников, едва намеченных, изящных.