— Чур тебя, доченька! — не поверила мама.
— Я серьезно, мама, — ты же не хочешь обидеть своего зятя!
Любо было смотреть на маму в обновке. Никогда я не видела ее такой красивой и веселой.
Сестры мои, Диба и Бади, уставились на меня и тоже ждали подарка. Девочки за последние годы повзрослели, совсем невестами стали. Надели одинаковые фланелевые платья бледно-малинового цвета, у каждой на груди кимовский значок. Комсомолки уже! А мне-то все казалось, что они по-прежнему малышки, какими были, когда я им приносила гостинцы со свадьбы Агубечира. Обняла я своих сестричек, достала из второго чемодана два зимних зеленого сукна пальто. Какая это была для них радость! Сестрички впервые оделись в покупное. И тут же побежали куда-то хвалиться обновками.
Мать растрогалась, но укорила:
— Зачем столько потратились! Сами учитесь. Другим родители помогают, а вы… Откуда у вас такие деньги?
— Аппе увидел небесные двери открытыми, взял и попросил у ангелов, — пошутила я.
— О-о, если бы небо дарило деньги, Алимурза бы тогда под каждый закоулок мешок поставил… Копейки бы никому не уступил! Я у тебя, дочь, как на духу спрашиваю.
— Награда, мама, награда! Твоему зятю орден дали. Боевого Красного Знамени!
— Господи, что это такое? — удивилась она. — Новые деньги, что ли?
— Да нет. Самых храбрых воинов советская власть орденами наградила… Придет Аппе, увидишь сама, что это такое… И денег немного в придачу в Москве дали ему. Да и сами из стипендии кое-что сберегли.
Тут к нам сломя голову прямо-таки ворвался Куцык Ахсаров. После Аппе он стал председателем сельсовета. И сразу к матери:
— Гурион, немедленно закатывай пир! Да такой, чтобы на всем этом и на том свете отозвалось. Зять твой большую награду получил! Вот с какой я к тебе вестью! А пока подавай кувшин араки. Да за такой хабар и двух кувшинов мало будет!
Какой был Куцык, такой и остался — худой, длиннющий, под самый потолок. Только вместо старой рваной шубы теперь на нем поношенная шинель, сменил он и свои арчита на солдатские сапоги, а облысевшую барашковую шапку заменил коричневой каракулевой.
— Опоздал ты, Куцык. Часом раньше тебе надо было прийти! — сказала я.
— Назирка? — уставился он на меня. — Вот чертовка! Обошла, значит?
— А ты, Куцык, не горюй, — остановилась перед ним моя мать, хвастаясь своим новым платьем. — Добрая весть всегда новостью будет… Ты лучше растолкуй, что это за штука такая — орден? Будет покрасивее моего платья?
— Вот дура баба! — вскинул руки Куцык. — Разве может платье, хоть обзолоти его, сравниться с боевым орденом? А орден у вашего Аппе настоящий, какой на груди у самого Буденного… А теперь засыпь зерна на солод, заквашивай муку на араку, красного бычка тоже не грех подкормить!
Мать поставила на стол глиняный кувшин, нарезала сыр, разломала чурек. Куцык налил себе полный рог. Оглядел нас с матерью и произнес:
— Аппе я знаю давно… Никогда не забуду, как он примчался на кукурузное поле Дженалдыко. Ах, какой он хабар принес тогда! Землю — крестьянам! Мир — народам!.. Тысячи рогов осушить можно… И не захмелеешь…
— Не вся еще земля крестьянской стала, — заметила я ему.
Куцык покосился на меня, глаза у него округлились.
— Это как же понимать? Разве земля не нам принадлежит? Врагов своих разве не побороли? За что же тогда Аппе дали боевую награду? Или вы, сиротки, во времена Дженалдыко могли такой дом иметь, как сейчас? Или во дворе у вас лошадь, корова, амбар с хлебом тоже тогда были?.. Могла ты при Дженалдыко в городе учиться? То-то и оно, что мы хозяевами стали… Ну, дай бог Аппе долгой счастливой жизни! — И Куцык залпом осушил рог.
— И все равно не все колеса у нашей арбы в правильную сторону катятся, — заметила я. — В селе нашем…
Куцык покосился на меня, нахмурив брови. И не поняла я, почему он так сердито посмотрел на меня. Может, я не соблюла обычай и позволила лишнее в разговоре со старшим?
— Гурион, я хочу выпить за здоровье твоих младших…
Осушив второй рог и понюхав сыр, Куцык повернулся ко мне:
— Куда в нашем селе катится арба — это мы знаем. Под откос не свалится!
— А арба растолстевших Моргоевых и Цахиловых ни на кого еще не наехала? Никого еще не придавила? — спросил я.
— Рассуждаешь ты, как наш Дзыбын… Все-то ему кажется, что кулак за вожжи ухватился и свою арбу поперек нашей дороги ставит. Вот я живу рядом с Алимурзой, родичем вашим, и скажу вам…