Людей, умерших людей, упаковали в специальные контейнеры и они будут перемещены в один пункт, далее он называет какой-то адрес. Звучит как эхо, даже не хочу знать куда, куда повезут этих несчастных людей. На несколько секунд будто немое кино, но потом снова включаюсь, когда мужчина указывает на лево, там уже организовали специальную палатку и даже поставили опознавательный знак.
Раньше нельзя было?! Гневом орошаюсь, когда как стадо ходили здесь. Там список. Тот самый, Черный. Не живых.
Не дожидаясь дальнейших указаний почти вся толпа направляется туда, меня задевают и толкают. Прикрыв руками главное в себе и расставив ноги шире уворачиваюсь от самых больших и опасных и потихоньку двигаюсь в другую сторону, в сторону лайнера, откуда должны выйти здоровые. Он точно в их числе. Я чувствую.
Около дверей пришвартованной махины персонал оживает, упакованы в полностью герметичные скафандры они открывают двери, расходятся в стороны и от туда, тонкой струей, выходят люди. Сначала идут женщины с детьми. Они жмурятся и часто моргают. Ощущение, будто расстояние между ними линейкой измерено, идентичное. Шаг у всех тоже одинаковый. Правда, на последних метрах они срываются и ускоряются к тем, кто уже успел увидеть их и прорваться вперед, к месту где уже можно обниматься.
Странное движение. Пик давно прошел. Больше на шоу похоже. Но когда думаю о том, что тот список большим может быть, машин ведь много, внутри все сжимается, недооцениваю?!
Мне удалось стать только в метрах двадцати от главного действа и далеко не в первом ряду. Как могу выглядываю, чтобы не пропустить. Вокруг лайнера стоит охрана, одета значительно проще. Заточенные выходят и встречающие тоже расходятся понемногу, но из-за того, что начинают подходить те, кто вернулся с надеждой из палатки со списком, людей меньше не становится. Все ждут своих.
Мужья, жены, мамы, отцы, дети. Много плачут, смеются, обнимаются. Репортеры щелкают и галдят.
Лента из выходящих продолжает двигаться, в конце рассыпаясь бисером около близких. Уже минуты две как начали идти мужчины. Но Макса все нет. Я все чаще опускаюсь на полную стопу, так как максимально удобные босоножки служат уже не удобной обувью, а оковами. Отеки нагрянули очень не кстати.
Зафиксировав глазами рыжего мужчину стараюсь постоять как можно дольше, чтобы потом не опускаться, и в момент, когда я подымаюсь, замечаю знакомые черные волосы. Дыхание автоматически перестает меня волновать. Он. Живой! Идет! Божечки, спасибо!
С каждым его шагом во мне будто что-то воскресает. Вижу. Знала. Он. Здоровый. Живой.
Пытаюсь вперед протолкнутся, передо мной два ряда, это не первые попытки, не пускают.
Он идет. Чуть в стороне, меня не видит. Но ведь тоже шарит по толпе. Меня ищет?
Глаза усталые и сам другой. Похудевший, с отросшими волосами. Другой, но нисколечко не хуже. Наоборот. Чем ближе он, тем больше во мне нетерпение рядом оказаться букетом весенним расцветает.
Малыш, это твой папа!
Боюсь перестать на него смотреть, кажется если перестану он куда-то деться может. Улыбаюсь вовсю. Еще минуту и он точно заметит, узнает, или мне просочится удастся.
Снова делаю попытку. Передо мной огромный мужчина, огромный толстый жирдяй. Брезгливо прикасаясь тормошу его за руку. Ноль реакции.
Двинутся влево право тоже не могу, я будто в тисках здесь зажата. Мужчина впереди резко вскакивает, я отпрыгиваю назад, кажется если он на меня упадет от меня лишь мокрое место останется. Поднимает потную руку вверх и через минуту тяжело срывается вперед.
Не теряя времени протискиваюсь на его место вперед, за очерченную желтым линию выхожу, его ищу, из виду потеряла, замечаю насупленный взгляд охранника, меня уже отсюда не уберешь, пока не найду его - с места не сдвинусь.
Кто-то звонко кричит знакомое имя, я оборачиваюсь на него. А наверное не надо было.
Девушка блондинка, худая, тонкая как березка летит в белом платье навстречу Максу и обхватив его шею руками тесно прижимается закрыв от удовольствия глаза. Я вижу ее лицо. Идеальное. Ангельское. Внутри начинает колоть и резать. В груди или в животе разобрать сложно.
Он оглядывается. Почувствовал? Собираю картинку. Думаю что делать. Неожиданно. Вытекающие из носа ручьи пытаюсь вернуть на место. С глаз вряд ли получится.
Между нами метров семь-восемь. Я вижу его, и он уже меня тоже.