Я попросил Арье-Лейба, единственного человека, способного сделать одолжение в случае надобности, пойти со мной к дяде посмотреть на невесту. И рано утром, в доме у дяди, перед тем, как там собрались женщины, я увидел невесту. Она действительно была красива. Я немного растерялся, однако смело пожелал ей мазл-тов и спросил, что она делает… Мне хотелось посидеть, рассмотреть получше её красивое лицо, но Арье-Лейб взял меня за руку и сказал:
«Вставай, сидеть сейчас у невесты не положено…».
И я грустно отправился к себе, т.е. в дом деда.
На встрече с женихом присутствовал дядя-раввин, я произнёс проповедь. От проповеди моей бурлил весь Каменец, и было весело.
Под хупой невеста наступила мне на ногу, я решил, что это нечаянно. После хупы родные невесты её тут же схватили и увели, чтобы она пришла домой до меня. Это для них было вроде приметы, что она будет мною командовать. В те времена этому придавали большое значение. Кто именно, жених или невеста, возвращаясь после хупы, сделает в доме первый шаг, тот и будет командовать. Но Арье-Лейб - с моей стороны, не желая уступать, быстро побежал по дороге, чтобы я пришёл домой раньше. Родня невесты тоже не хотела уступить «первенство», и получился настоящий бег, просто Бог знает что. На мне был поверх атласного кафтана китл, а сверху - пальто. Но портной Иегуда-Лейб мне сузил пальто, и во время бега оно распоролось. Показался китл, и мне было очень стыдно.
Невеста со своей роднёй оказалась тем временем на террасе, а я до террасы, куда вели шесть ступенек, ещё не дошёл. Тут Арье-Лейб заявил, что невеста должна сойти с террасы, чтобы жених с невестой вошли в дверь вместе.
Ничего не поделаешь - пришлось невесте с роднёй спуститься по ступенькам, а с обеих сторон следили, чтобы порог жених с невестой переступили одновременно. Мы поднимались на терраса, а с двух сторон кричали:
«Вместе, вместе!»
Невеста, однако, быстренько поставила свою ножку на порог – значит, будет теперь мною командовать!.. Ловкий Арье-Лейб, однако, это заметил и не допустил – велел нам снова обоим спуститься, и с обеих сторон снова закричали:
«Вместе, вместе!» - Как муштруют солдат. Я в душе смеялся над всей историей и таки дал ей возможность войти немного раньше. Пусть ей будет приятно. И моя-таки опять умудрилась сунуть ножку в дверь. Тут уж Арье-Лейб совсем рассердился и сказал, что жених с невестой вообще не должны сюда заходить: их надо вести в дом жениха, то есть к деду. И если она и дальше попробует пройти впереди жениха, то пусть это продлится хоть всю ночь, ей этого не позволят. Нас провели с клейзмерами ещё некоторое расстояние до дома деда. Но там был такой же высокий терраса. Родные её, однако, устав и не имея, как видно, сил препираться с Арье-Лейбом, прекратили свои попытки, хотя и кричали:
«Вместе, вместе!»
И следили за нашими ногами, которые на этот раз благополучно прошли, оказавшись в комнате одновременно.
Тут от дяди в квартиру деда принесли для жениха с невестой золотистый бульон, так как после хупы они должны остаться вдвоём в отдельной комнате, и мы поели знаменитого бульона у деда. Клейзмеры разделились: несколько клейзмеров вместе с Шебслом играли у деда, а несколько у дяди. Тут настала суббота, произнесли благословение над свечами. Посторонние ушли в шуль, а мы молились дома.
Дед был не согласен с отцом. Он не хотел, чтобы на моей свадьбе были хасиды, и они договорились, что хасиды будут только вечером в пятницу, в субботу утром и до исхода субботы. Хасиды пели, говорили на хасидские темы, а я прислушивался к их речам. Но они не знали, до какой степени я уже их противник. Мне они казались странными со своим хасидизмом. Клейзмеры играли почти всю неделю. Каждый день устраивали большой пир для всего города, как тогда полагалось.
Глава 24
Новый год у ребе. – Гнев отца из-за того, что я не еду к ребе. – Мои неприятности из-за хасидизма. – Война с хасидизмом. – Диспут. – Впечатление у домашних от диспута.
На Рош-ха-Шана отец поехал в Слоним к ребе. Сразу после свадьбы он стал ко мне относиться очень серьёзно. Ни разу не сказал мне, что делать. Он решил, что я и так понимаю, и стал регулярно обращаться ко мне только с помощью взгляда, то есть, я ему смотрел в глаза и понимал, что я должен сделать или сказать. Он считал лишним говорить мне, что надо ехать к ребе - ведь после свадьбы все хасидские дети едут к ребе, и тут, когда он поехал, он считал, что я тут же подхвачусь: