– Почему же не связываться с ней, Гэт посоветовала мне встречу с Аполлоном и мне все понравилось. Уверена, будь на ее месте ты…
– Я бы отправил тебя в Трою, для исцеления в среде города, окутанного мифами о любви и ненависти, верности и предательстве, в окружении физической и духовной силы.
– Очень высокопарные слова! Но мне что-то больше с Гетерой нравилось общаться, – неуверенно заявляю я, чем опять начинаю злить Арсения.
– Хочешь? Пожалуйста, но никакого исцеления не будет. Она и будет тебе свидания устраивать то с Аполлоном, то с Парисом, будете тут стихи слагать да непотребством заниматься. А потом вернешься из игры и будешь продолжать жить с отморозком, который руку на тебя поднимает и продолжать мечтать о ребенке от него. Тебе сорванный тобой же гранат ни о чем не говорит? Имя Аид вообще вылетело из головы?
Арсений прав. Наверное. Но я так не люблю, когда он кричит на меня, мог бы сделать скидку, что я новичок здесь. А еще его слова о Юре… Бьет прямо по-больному. Так, что хочется дать сдачи.
– А может, мне не нужен Аид, – спорю, тщательно скрывая вот-вот готовые пролиться слезы. – Может, я и хочу Аполлона, а если не его, то может Ахиллеса, или Гефеста, или Посейдона? Зачем мне повелитель подземного мира, он же мрачный, нелюдимый, страшный!
Арсений наверняка понимает, что я специально стараюсь ранить его, Аида в нем. Вижу, что делаю это вполне успешно. Арсений сжимает челюсти, глаза темнеют, но он старается держать себя в руках.
– Успокойся, – протягивает он бутылку с водой.
Но и ему надо успокоиться. В глазах огонь, кулаки сжаты, дыхание частое.
– Не хочу, сам пей, – отталкиваю его руку. Я давно заметила, что перехожу на «ты», когда злюсь на него. Открывает бутылку, делает глоток, вытирает губы, снова подносит бутылку к губам, но мгновенно меняет траекторию движения рук и выплескивает воду мне в лицо.
Слезы моментально высыхают, но охватывает злость. За что он так со мной? Сжимаю кулаки, но что они против его могучего торса?! Даже если стукну изо всех сил, не заметит, а может и посмеется. Но Арсений замечает, и не смеется, а объясняет:
– Я же просил тебя успокоиться, не слушаешься. Вот и пришлось успокоить мне. Извини, как умею. Есть и другие методы. Но они тебе понравятся еще меньше.
Ничего не хочу слышать. Встаю и иду. Песок забивается в сандалии. Ветер обдувает волосы. Но я иду и иду. Слышу за собой топот огромных ног Арсения. Он меня не останавливает. Чертов коуч, тренер или кто он там, я знаю, о чем он думает:
– Пусть эта глупая дурочка сублимирует свою злость в спорт.
Мгновенно скатываюсь в состояние маленькой девочки и хочу со злостью крикнуть: «Отстань от меня, уйди!». А еще лучше лечь прямо на песок и пинать ногами землю или что там делают в истерике дети, когда что-то не по их. У меня не было такого опыта. Я всегда была хорошей, мне нельзя было быть плохой. Это только с Арсением во мне просыпается какой-то черт. С Юрой я себе подобного не позволяла, а если бы позволила, он бы легко вылечил подобные выкрутасы парой пощечин. И все же я благодарна этому путешествию в мир архетипов, всего седьмой день из тридцати, а я уже понимаю, что Юра – никчемный, мерзкий, самодовольный болван. Когда вернусь в свой мир, в первую очередь выкину его вещи из своей квартиры. Вернее, если вернусь. Арсений пригрозился оправить меня в Трою, и что-то мне не верится, что я там смогу выжить, это тебе не с Гетерой кофе и рецину распивать.
Но моя злость уже потихоньку исчезает: спорт – наше все. Ищу его глазами: топает сзади, стараясь подстроиться под мой медленный темп.
– Извините, – шепчу ему. Злость прошла. Я снова на «вы». – Ужасное поведение. Знаю.
Он понимающе кивает, не отрицает очевидное и только спрашивает:
– Устала?
Не дожидается ответа, легко, словно пушинку, закидывает на плечи, и мы идем дальше. Мои глаза закрываются, проваливаюсь в легкую дремоту и будто сквозь сон слышу встревоженный гул голосов и кто-то весьма бережно трогает меня за плечи: