Лика. Зачем?
Марат. Погляжу на окна и уеду.
Лика. Все равно ничего не выйдет. Теперь уж все.
Марат. Я знаю.
Лика. Уезжай. Когда идет твой поезд? Скорей уезжай!
Марат. Нельзя.
Лика. Почему?
Марат. Мне очень плохо. И если уж я пришел… все. (Почти грубо.) Я не к тебе… Я к вам обоим пришел. (Негромко.) Вы у меня одни.
Лика (осторожно). И ты не станешь…
Марат. Нет. Все решено. Ты уже тринадцать лет замужем. И я давно женат.
Лика. Ты женат?
Марат. А ты думала. Каждый из нас вытянул свой билет.
Лика. Вот видишь…
Марат. Да. И как мы решили, так оно и будет.
Лика. А Леонидик всегда тебя ругал за то, что ты уехал, и все… Ни разу не написал за все тринадцать лет… А потом он стал говорить, что ты просто нас забыл.
Марат. Ты тоже так считала?
Лика. Никогда. Если бы я так считала, лучше было бы. (Ласково.) А женился зачем?
Марат. Ладно… (Усмехнулся.) Видишь, разучился я врать.
Лика (помолчала). Ты говорил… тебе плохо?
Марат. Я после об этом расскажу. Вот придет Леонидик.
Лика. Ты мне расскажи.
Марат. Нет.
Лика. Расскажи!
Марат (помолчал). Ну, как идут дела?
Лика. Хорошо.
Марат. А на работе?
Лика. Я же говорю – хорошо. Хорошая поликлиника. Хороший район.
Марат. Ты… практикующий врач?
Лика (словно извиняясь). Вот так.
Марат. Но ведь ты хотела…
Лика (резко). Не случилось. (Спокойно.) Но все хорошо. Получила даже повышение по службе. Неосвобожденная заведующая отделением.
Марат. Неосвобожденная?
Лика. Леонидик тоже смеется.
Марат. А он… как?
Лика. У него все отлично. За эти годы третий сборник стихов выходит. И не ругают его… ни в газетах, ни на собраниях. Квартиру дают… весной переезжаем.
Марат. А эту комнату куда?
Лика. Не знаю… Сдадим!
Марат. И не жалко?
Лика не отвечает.
(Тихо.) Значит, у Леонидика порядок?
Лика. Он и семинар ведет… преподает понемножку.
Марат (осторожно). Сейчас о поэтах разговора много. У нас тоже молодежь стихи покупает… А о нем как-то нет спора.
Лика. Он за модой не гонится.
Марат. Я ведь купил его книжечку. Тираж небольшой – а в магазине лежат.
Молчание.
У некоторых вон тиражи по сто тысяч – а книжки не достанешь.
Лика. Это все… дешевый успех.
Марат. А если книжки на полках пылятся – это какой успех?
Лика (вспыхнула). Ты сам его стихи читал?
Марат. Имело место.
Лика (стараясь погасить волнение). И что же?
Марат. Ошибок нет. Пишет как полагается.
Лика (тихо). Он свое лучшее не печатает.
Марат. Понятно.
Лика. Что?
Марат (зло). Все.
Лика (помолчав). Марик… Ты не говори ему, что читал… Ничего не говори.
Марат. Но ведь это… (Тихо.) Это неправда будет.
Лика. Пусть!
Марат (прошелся по комнате, обернулся к Лике, страстно). Как вы живете здесь?! (Опустился на стул, сказал тихо.) Я не понимаю.
Отворилась дверь, вошел Леонидик, увидел Марата.
Леонидик (не в силах оторвать от него глаз). Евстигнейкин!
Тот же вечер. Прошел час, как они сели за стол, но ужин все еще продолжается.
Леонидик…Спорить не о чем, человек сам себе никогда не виден – что он, кто он, достиг или не достиг… (Налил себе вина.) Только смерть все проясняет, а потому за ее здоровье!
Лика (отняла рюмку у Леонидика, выпила ее и улыбнулась). А тебе не надо больше.
Леонидик. Эта женщина меня преследует, Марат… тринадцать лет она меня преследует! (Засмеялся.) Ангел-хранитель – понимаешь? Все-таки смешно – ты появился час назад, а кажется – и не уезжал никогда! Почему ты молчишь?
Марат (улыбнулся беспомощно). Сам не знаю. (Поглядел на них.) Как странно…
Леонидик. Странно? Что именно?
Марат (сосредоточенно). Не могу забыть один день – первомайский парад в тридцать четвертом… Мне было девять лет, рядом шел отец, в новеньком кителе, он крепко держал мою руку, а на трибуне стоял Киров и улыбался… (Страстно.) Если бы все могло остаться неизменным!
Леонидик. Ты наивный юноша середины тридцатых годов… А мы видели сороковые.
Лика. И, увы, понимали меньше, чем видели, мой бедный Марат.
Марат (запальчиво). Почему ты называешь меня бедным?
Лика. Потому что ты веришь в невозможное.
Марат (недоуменно). Может быть, они просто не вернулись с войны – те, кто думал, как я?… (Закрыл руками лицо.)
Леонидик (осторожно). Эй!… Что с тобой?
Марат (поднял голову, внимательно поглядел на них). Как мы живем? Я все время думаю об этом. Мне тридцать пять, тебе тоже… а ей тридцать три… Что сделано?
Лика (не сразу). Ты много выпил.
Марат (резко). Не больше, чем мне нужно! Я не алкоголик, чтобы пить мало.
Лика. Сколько ты их выстроил, своих мостов?
Марат. Шесть.
Лика. Это мало или много по вашему счету?
Марат. Достаточно.
Лика. Вот видишь! И печатают его стихи. А я лечу людей. Все, о чем мы мечтали, осуществилось! (Весело.) Ну? Разве не так?
Марат (поглядел на нее). Я всегда верил тебе. Сейчас – нет!…
Лика (не сразу). Чего ты от нас хочешь?
Марат. Хотел, чтобы вы помогли мне. (Усмехнулся.) Но я не знал, что вам хуже, чем мне.
Леонидик. В блокаду мы потеряли все. Но мы нашли друг друга… (Резко.) Ты не имел права оставлять нас!
Марат. Не считаешь причины, по которым я сделал это, вескими?
Леонидик. Для обыкновенного человека, пожалуй. Но ты Марат.
Марат. Люблю лесть. Но все же поговорим начистоту.
Лика (весело). Поговорим! У тебя хорошая квартира? Сколько комнат?
Марат (Леонидику). Видишь – она боится.
Лика. Чего я боюсь?
Марат. Правды.
Леонидик. В больших дозах она бывает утомительна, Евстигнейкин. Максимализм почти погубил человечество.
Марат (горячо). А ну, подумаем – когда человеку приходит конец? Когда он понимает вдруг, что в его жизни все уже решилось и он никогда не станет ничем выше того, что он уже есть. Я не о должности, я о чем-то большем… (Подошел к Леонидику, положил свою руку ему на плечо.) Ты устал жить?
Леонидик (помолчав). А что, вот возьму и скажу правду. Что мне!
Марат. Не строй дурака.
Леонидик (неожиданно). Устал.
Марат. А почему?
Леонидик. Эх, милочка, человек всего больше устает, когда стоит на одном месте.
Марат (Лике). Что ты с ним сделала – отвечай.
Лика (вспыхнула). А ну-ка, предъяви свои права на прокурорский тон, друг любезный.
Марат. Тринадцать лет назад я оставил вас вдвоем в этой комнате… В комнате, где прошло мое детство. (Задыхаясь от волнения.) Вот почему я могу спросить тебя любым тоном – любым, поняла? – вы счастливы?