— Ты намеренно оставил меня в подвешенном состоянии. — Я пожимаю плечами и приподнимаю подбородок. — Я полагаю, это сделало нас равными.
Его взгляд становится ледяным.
— Я оставил тебя желать того, что хочу тебя дать. А ты отдала ему то, что я, бд*дь, хочу.
— Танец – не секс.
— Зависит от того, кто танцует.
Внезапное тепло в его взгляде напомнил мне взгляды мужчин, когда они смотрят на танцующих девушек в клубе «Хитрая лиса». Они были полны похоти и кучи пошлых мыслишек. Хорошо, значит он прав. Танцы могут быть сексуальными, возбуждающими.
— Танцы — это не секс, — объясняю я.
Его челюсти сжимаются.
— Хочешь поставить на это?
Я внутренне хихикаю. Он так хочет это доказать.
— Хочешь сказать, ты жаждешь, чтобы я потанцевала тебе?
Красивые голубые глаза путешествуют вверх по моему телу, скользя по моим изгибам, задерживаясь на шее, прежде чем остановиться на лице, полном притягательного желания.
— Если ты хочешь так это называть.
Призыв Кэс выпустить внутреннюю шлюшку дал мне отличную идею.
— Я станцую для тебя всего один раз.
Когда он делает шаг ко мне, выражение победы написано на его лице, я поднимаю руку:
— На моих условиях.
Его темные брови опускаются.
— На равных условиях.
Лифт оповещает нас о прибытии на нужный нам этаж. Я выпрямляю спину и выхожу из лифта.
— По одному условию у каждого.
— Три. — Он отвечает, быстро шагая рядом со мной.
— Ладно. И мои не подлежат обсуждению.
Он демонстрирует опасную улыбку.
— Это единственный способ мной управлять.
Себастьян захлопывает дверь и мы остаемся одни в моем номере. Я почти теряю самообладание. Мой живот тянет, скручиваясь в узлы, но я прихожу в себя. Когда Себастьян делает еще шаг ко мне, я указываю на спинку стула возле стола.
— Садись.
Он выглядит так, словно хочет что-то сказать, но отрицательно машу головой.
— Мое условие.
Я наблюдаю, как он снимает пиджак, ослабляет галстук и расстегивает воротник, затем придвигает стул ближе и садится лицом ко мне.
Пронзительный взгляд Себастьяна следит за каждым моим шагом, когда я вытаскиваю свой телефон из кошелька, а затем роюсь в чемодане в поисках зарядного шнура. У меня покалывает кожу от его пристального взгляда. Чтобы отвлечь себя, я говорю будничным тоном:
— Я многому научилась, пока работала под прикрытием в клубе «Хитрая лиса».
Краем глаза я вижу Себастьяна, сидящего немного прямее. Я отворачиваюсь, поэтому он не видит моей улыбки.
— Ты прочитал статью, что я написала об этом? – спрашиваю я, поглядывая на него.
Он кивает:
— Читал. Я был очень горд, когда увидел твою статью в газете. В твоей истории сбалансированы бизнес, расследование и человеческие аспекты, так как они связаны с торговлей. Это именно то, что ты хотела делать. Помогать людям. Это была великолепная работа по прикрытием.
Я не ожидала такой основательной оценки, его слова настигают меня, как бодрящий душ — неожиданно. Это так классно чувствовать себя по достоинству оцененной. Он сказал намного больше о моем вкладе в эту статью, чем мой редактор. После первой недели мой босс, Стен, жаловался, постоянно спрашивая, сколько времени займет мое расследование. Я думала, что сбор всей информации, которой я владею, последующие интервью с властями после того, как они нагрянули в это место — и все это в течение трех недель — было чертовски великолепно.
— Спасибо, — говорю тихо.
Нервничая и возясь с зарядником, я держу взгляд Себастьяна в то время, как он кивает. Я чертовски сильно хочу спросить его, чем он занимался последние шесть месяцев, но я уверена, если будет вовлечено более одной женщины, я не хочу об этом знать, поэтому задаю другой вопрос, когда вставляю зарядное устройство в розетку.
— Ты уже расширил свой охранный бизнес?
Он смотрит на меня, его взгляд непоколебим.
— Я хочу привлечь Колдера в бизнес, но для начала мне нужно найти его.
Я поднимаю взгляд, когда кладу телефон на край кровати.
— Я думала, ты и Колдер были как братья. Почему ты не знаешь, где он?
Себастьян потирает подбородок, его лицо становится хмурым.
— Колд плохо справился со смертью отца. После того, как Джек умер, он брался за дела снова и снова, не делая перерывов. Я слышал он покинул флот шесть месяцев назад, но не вернулся домой. Дом его отца пустует.
Он кривит губами, показывая, как переживает о кузене.
— Он вернется домой, когда будет готов, — говорю я, — у него по-прежнему есть семья, которая переживает за него.