Себастьян усмехается и качает головой.
— Я продан. Может быть, тебе стоит написать все маркетинговые образцы для «Блэк Секьюрити».
Я хихикаю, чтобы скрыть, насколько его комментарий льстит мне, и продолжаю пробираться мимо людей, пока не натыкаюсь на место, где продают шарфы различных оттенков и текстур. Как только я начинаю водить пальцами по шелковистому бирюзовому шарфу, потому что его оттенок напоминает мне цвет глаз Себастьяна в момент страсти, он тихо говорит:
— Моя мама любила Рождество. Когда я был маленьким, мы могли позволить себе только пару маленьких подарков, несмотря на это, мама часами украшала искусственное дерево, которое она где-то брала. Каждый год мама напевала рождественские мелодии и вешала дурацкие украшения, которые меня заставляли делать в школе. Тогда мне приходилось помогать распутывать гирлянды. Я всегда это ненавидел.
— Почему? Звучит как весёлое, счастливое время в твоей жизни.
Пока Себастьян говорил о своей маме, то наблюдал за людьми вокруг нас, но теперь он обращает свой взгляд на меня.
— Из-за этой проклятой огромной ели мои подарки выглядели жалкими.
Он кажется таким недовольным, что я качаю головой.
— Размер никогда не имеет значения. Уверена, она дорожила каждым подарком.
Короткая улыбка кривит его губы, и далёкое воспоминание отражается в глазах Себастьяна.
— Она всегда придавала большое значение тому, что я ей дарил. Когда я подарил ей ожерелье с фальшивым сапфиром, она вела себя так, будто это самый дорогой в мире бриллиант, — он отмахивается от прошлого. — Я просто чувствовал, что этого никогда не было достаточно. В последний год я ничего не смог ей достать. Счета продолжали накапливаться. Так что я купил искусственный камень у уличного торговца за последние несколько баксов. Я был готов на все, чтобы отвлечь ее от боли.
Моё сердце болит за него, но мне удаётся говорить ровным голосом.
— Это сработало?
— Мама врала, как чемпионка. Сказала, что мой камень творит чудеса, — он фыркает и отводит взгляд. — Но ты знаешь, чем закончилась ее история. Стоит ли говорить, что я не верю в сказки.
— И все же ты подарил мне радугу. — Тот факт, что у него осталось достаточно надежды, чтобы помочь мне после того, что он пережил со своей мамой, многое говорит о характере Себастьяна, понимает он это или нет.
Когда его взгляд возвращается ко мне, полный тепла, я качаю головой и цыкаю.
— Надежда, Себастьян. Ты дал мне надежду.
Он касается моей челюсти и проводит пальцем от губы до подбородка.
— Теперь твоя очередь, рыженькая.
Его комментарий может означать очень многое. Он просит меня согласиться на секс? Или он хочет, чтобы я дала ему настоящую надежду? В моей голове продолжает звучать мольба Мины о помощи ее брату. Я могу хотя бы сосредоточиться на этом. Но как я могу заставить его открыться другим способом, если он отказывается делиться чем-то таким простым, как неспособность видеть цвет? Глядя на шарфы у меня появляется идея.
Прочистив горло, я прошу его подержать мою чашку. Как только он берет ее, я хватаю изумрудный шарф и ярко-жёлтый, затем протягиваю их перед ним.
— Кэс очень сложно угодить. Как ты думаешь, какой цвет будет лучше смотреться на ней?
Себастьян небрежно опускает взгляд на шарфы и приподнимает плечи.
—Тот, что лучше смотрится с темными волосами.
Умно. Я ухмыляюсь, что ему удаётся так легко ответить на мой вопрос. С другой стороны, у него было несколько лет, чтобы усовершенствовать свои ответы. Может, если я покажу ему, что он не один, никто не идеален.
— Моя соседка путешествует по всему миру. Поэтому заполучить что-то уникальное для неё — непростая задача. — Когда кладу шарфы, я рада, что продавец занят другими клиентами. Взяв солнцезащитные очки, надеваю их на нос. — И вот почему один возмутительно дорогой подарок, который она привезла мне из Парижа, оказался на ее лице, а не на моем.
Он улыбается, когда я вздыхаю, направляя очки так, чтобы они смотрели мне прямо в лицо.
— Да, — я вздыхаю, убирая очки обратно на стол. — Одно ухо немного выше другого.
Засунув руки в карманы штанов, Себастьян делает шаг вперёд и говорит хриплым низким голосом.
— Во всяком случае, я предпочитаю каждое из них.
Волнение закручивается в моем животе, при мысли о том, как он кусал мочки моего уха в прошлом. Каждый раз, когда мы были вместе, он не оставлял и части меня не заклеймённой в той или иной форме. Как я позволила ему так легко отвлечь меня от моей текущей цели? Мысленно встряхнувшись, я начинаю подбирать еще два шарфа, надеясь заставить его разговориться. Но громкий хлопающий звук заставляет его уронить чашку и схватить меня за талию, защищая своим телом.