— Приятно познакомиться, Елизавета, — его косая усмешка не была доброжелательной. Скорее, наоборот. Она обещала мне самый горячий котел в его персональном аду. — Добро пожаловать в коллектив!
Мне нужно было что-то сказать, но я не могла. Не потому, что не справилась с силой мужчины. А она, несомненно, была осязаемая! Типичный лидер. Намного мощнее моего отца.
Я просто узнала Баринова. И он, увы, меня узнал. Я видела это по взгляду, мимике и губам, беззвучно шепнувшим в пустоту нечто неразборчивое для отца и вполне понятное для меня: «Мартини с вишней».
О. Мой. Бог.
Два года назад
Папочка особенно вывел меня сегодня из себя!
Все началось с приглашения на семейный обед. Впервые с момента моего поступления в первый класс элитного лицея! Прислал стилиста и визажиста с тоннами дорогой косметики и брендовыми шмотками. Я повелась, как маленькая девочка… Мол, это только ради того, чтобы соответствовать имиджу дорогого ресторана и не позорить великосветскую семью…
И вот иду я к нужному столику на высоченных неудобных шпильках, в неприятно обтягивающем зеленом платье, а рыжие локоны плавно спадают по плечам, как на какой-то гребаной фотосессии. Словно не к отцу, а на подиум!
А за столом нет мамы и отца… А только старый седой дед с зелеными глазами, сально скользящими по моей фигуре.
— Простите… — я громко покашляла в кулак, призывая незнакомого мне старика перестать пялиться на мою грудь. — Вы, видимо, ошиблись столиком. Его забронировала моя семья.
Сжав челюсти, зеленоглазый обхватил полую верхушку своей трости и погладил ее так, словно это чей-то половой орган. Явно, не женский. И лицо у старика было такое, словно смотрел он на меня, а под столом кое-что наяривал. Мерзость! Фу!
Меня едва не вывернуло. Обняв себя руками, я поторопила мерзкого гада:
— Я сейчас позову администратора. Он поможет вам дойти до нужного столика.
Старик оскалился. Я видела его идеально ровные протезы во рту и понимала, что ни одного своего зуба у мужчины уже не осталось. Слишком уж идеальные, как с рекламы зубной пасты.
— Совсем меня не помнишь, малютка Лизи? — состроил обидчивую гримасу тот, не отводя взгляда от голых ног. — А твой папа меня уверял, что ты только обо мне все эти пять лет и болтала. Я вот постоянно о тебе думал. Помнишь, как ты умело наклонялась в коротенькой белой юбочке во время игры в гольф? Я вот помню.
«Пять лет? — недоумевала я. — О чем говорит этот тип? Что за жуткие подробности?».
Старик снова провел пальцами по трости вверх-вниз и закатил сморщенные глаза вверх, сжимая губы в трубочку. Я ощутила себя той самой ненормальной, что смотрит порно со стариками.
Устав терпеть эти странные домогательства, я вытянула палец вперед и попятилась назад:
— Простите, мне нужно позвонить отцу и все прояснить.
— Вернись побыстрее, пупсик. Папочка и так скоро придет, — прокричал мне тот на весь ресторан, а потом ехидно расхохотался. — Возможно… А может и нет…
Я буквально вбежала в длинный коридор, протягивающийся через весь ресторан. Между ними была неплотная стеклянная стена. Я видела гостей заведения, а они меня — нет. Некий странный дизайнерский ход.
Набрав папу сотню раз, я каждый раз получала отказ. Наконец, он взял трубку с раздраженным усталым вздохом:
— Да!!! Что тебе?
— Почему за нашим столиком какой-то мерзкий старик? — не стала ходить вокруг да около я. — Где ты? Где мама?
— Это не «мерзкий старик», а Адольф Мерфи. Помнишь, когда-то вы виделись у нас дома во время игры в гольф? Он заезжал познакомиться с моей семьей, — зачем-то проговорил отец странным хитрым тоном. Я ничего не ответила. Сердце начало больно сжиматься в груди от осознания, что меня просто подставили.
— Папа… Как вы могли… — простонала я, ударяясь головой о стекло и закрывая глаза. Как страус, который прячет голову в песок. — Ты меня на случку привел?
— Я бы так это не называл… — замялся папа.
— Стоп. Этот придурок меня пять лет знает и хочет? Он педофил?! Я вызываю полицию! — от ужаса по спине прошел холодок. Стало еще более жутко, к горлу подкралась тошнота.
— Ты дура? Он тебя хоть пальцем тогда тронул? А сейчас тебе уже восемнадцать, забыла?! — казалось, что отец ужаснулся искреннее, но почему-то в его слова я не верила.