— Чарли стоит подумать о своём поведении и, какими бы ни были причины, они его не оправдывают! Я не потерплю в доме избалованного хама и хулигана!
Билл промолчал, хоть и не одобрил это решение отца. Артур изменился после ухода Молли. Очевидно раньше он был добрее.
Чердак встретил нас запахом пыли и бесконечными завалами. Артур, методично махая палочкой, принялся очищать пространство. Его «Тергео Максима!» уничтожало пыль и паутину. Они завивались серым вихрем, который исчезал внутри палочки. Спустя полчаса чердак очистился от пыли, паутины и мелкого мусора, но сколько же хлама таилось под ними! Здесь была и сломанная мебель, и картины, накрытые обветшавшей тканью, и какие-то коробки, горы старых книг и тряпок! Мы решили начать с сортировки предметов на четыре кучи: починить, продать, разобраться потом и на выброс. Последняя куча росла быстрее всего.
Неимоверное количество тряпок, непонятно чем бывших прежде, нечитаемых старых тетрадей и газет, одна сломанная лыжа, прутья от метлы, скреплённые медной проволокой, часы с кукушкой, у которых отсутствовал маятник и выпала часть цифр, отправились на выброс. А вот старый сундук оказался достаточно крепким и после восстанавливающего заклятия выглядел отлично. Мы решили поставить его в новой спальне около кровати.
Здесь же обнаружились три старинных керосиновых лампы и бронзовый канделябр, которые Артур решил восстановить и продать. Я нашла отличную кованную швейную машинку, которую изначально приняла за странный стол. Но, услышав пояснения Артура, поразилась, какое это удобное изобретение! По его словам, машинка была исправна, и я уже представляла, что из одежды смогу сшить себе и мальчикам, если раздобуду ткань. Мы бы и дальше разбирались с чердачными сокровищами, но снизу послышался возмущённый тройной вопль — проснулись близнецы и Рон, вследствие чего мы смогли вернуться к чердаку лишь вечером, и в обновлённом составе. Теперь с нами были необычайно оживленный Перси и надутый Чарли, переживший непростой разговор с отцом, после которого подошел ко мне и натужно, сквозь зубы, извинился за своё поведение, и весь красный и недовольный проследовал на чердак. Перси был очень спокойным мальчиком и редко проявлял эмоции столь ярко. Но чердак его манил — это ведь было настоящим приключением.
Кучи постепенно пополнялись. Артур нашел укороченный меч, моментально ставший центром внимания всех мальчишек. Меч был тупой и ржавый, что только добавляло ему привлекательности. Заклинания на него не подействовали, удивив Артура настолько, что он пропал для мира в целом и для нас в частности. Что такого необычного в ржавом мече, мне объяснили позже. Как оказалось, в этом мире мечи — история. Ими давно никто не сражается. Артур с мальчиками отправились вниз в мастерскую — изучать находку, а я осталась разбирать завалы.
Нашла красивую книгу сказок с движущимися картинками и ещё пару мелочей на продажу. Куча на выброс тоже пополнялась, пока я не добралась до картины, накрытой обветшалой тканью. Сдёрнув её и закашлявшись от поднявшейся пыли, я увидела на тусклом полотне мужчину. Он гарцевал на сером в яблоках коне, носил кольчугу со шлемом и щеголял рыжей шевелюрой и роскошной бородой. Тут мужчина повернул голову в мою сторону и заговорил:
— Здравствуйте, леди!
Я опешила. Конечно, колдофото тоже двигались, и люди на них были словно живые. Но мужчина-то нарисован! И говорит! Но этикет в своё время в меня вбивали в прямом смысле слова, и я отреагировала скорее на рефлексах — поклонилась достаточно низко и поздоровалась в ответ:
— Добрый вечер. Простите, не имею чести быть представленной и не знаю, как вас величать.
Мужчина громко и заливисто расхохотался.
— Давно со мной не были настолько вежливы такие симпатичные женщины! — сказал он, подмигнув. — Впрочем, со мной вообще давно никто не разговаривал. Септим, Септим Уизли меня зовут.
— Мэри Уизли, — снова поклонилась я.
— О, стало быть, родственница! — обрадовался портрет.
— Я замужем за Артуром Септимусом Уизли, — кивнула я.
— А в девичестве кто? — прищурился Септим.
— Пруэтт, — расспросы портрета начинали раздражать. Тем более что для меня ситуация выглядела настолько кричаще-абсурдной, что казалась бредовой. Но в этом мире волшебство всюду, потому — почему бы и нет? Это просто портрет на чердаке, который выпытывает мою родословную.
— Пруэтт, Пруэтт... припоминаю... Дети есть?
Я уже едва-едва скрывала раздражение.
— Шестеро сыновей.
— Ай да молодцы потомки! — искренне обрадовался портрет. — Все волшебники?