— Чушь! Твой предок должен был жениться на их младшей дочери, и не захотел брать в жены бесприданницу.
— Ты что-то путаешь, — перебил Септима Артур, — Малфои всегда были богаты. Сейчас это один из богатейших и влиятельнейших родов! И у них всегда рождаются только мальчики.
Портрет посмотрел на потомка как на душевнобольного. И начал обстоятельное пояснение:
— Основатель их рода, француз Арманд Малфуа, знатно тут пограбил с Вильгельмом. Поместье себе отхватил, но один из потомков настрогал уйму детишек, всем по чуть-чуть земли раздал, да приданое доченькам. Чутка тут, чутка там — и нет богатства. Тю-тю! — развёл портрет руками. — Уизли же были богаты, но не родовиты. Вот и решили породниться с Малфоями через их дочурку, немочь бледную, полусквибку. А наследничек возьми да и взбрыкни. Нашел себе симпатичную магглу, дочку богатенького папаши с таким приданым, на которое можно было маленький остров купить. Малфои об этом прознали и решили, что большего оскорбления быть не может, чем предпочесть им — чистокровным — практически животное — магглу. Потомка моего прокляли, его невесту свели с ума, а её папашу заставили все денежки переписать на ту самую обиженную дочурку Малфоевскую. И снова стали богатеями. Малфои всегда умели договориться с совестью и, несмотря на красивый девиз, обогащаться, обирая магглов, не считали постыдным.
— И сейчас не считают, — добавил мрачный как туча Артур. — Теперь понятно, почему маму из рода выгнали.
— А мать кем была до свадьбы? — поинтересовался портрет.
— Блэк.
Мужчина присвистнул.
— Интересно тасуется колода. Так что, пойдешь на поклон к Малфоям, потомок?
Артур помотал головой. Сына он не отдаст никому и ни за что. Я поддержала: ни одно проклятие не стоит того, чтобы во избавление от него врагам детей отдавать.
— Тогда сложнее. У любого проклятия лазейка есть. У проклятий крови — тоже. На них не действуют никакие отрезания от рода, ритуалы очищения и прочее. Но, если очистится один кровный родственник, проклятие спадёт со всех. Можно кого-то из сыновей женить на Чистой волшебнице, их дети родятся без проклятия, и все носители той же крови тоже станут чистыми.
— Чистой? — переспросил Артур. Я же внимательно слушала.
— У неё в роду не должно быть волшебников и сквибов в ближайших трёх поколениях. От магглов рождённую. Её кровь чистая, новая, — пояснял портрет.
— Магглорожденную? — переспросил Артур ещё раз.
Портрет перекосило.
— Можно и так сказать. Только она точно должна быть Новой кровью. Чтобы ни дядей-тётей сквибов не было, ни бабушек-дедушек колдунов. От натуральных магглов должна быть девочка.
— Трудно, но выполнимо, — спустя несколько минут ответил Артур. — У меня есть знакомые среди обливиаторов, те частенько на выбросы выезжают. Можно попросить у них картотеку девочек из маггловских семей и тихонько проверить их родословную. Но такие волшебницы рождаются крайне редко.
— Примерно раз в столетие, — дополнил портрет, кисло улыбаясь.
Я же решилась и спросила:
— Это всё? Или ещё есть способы избавиться от этой пакости?
Портрет задумался.
— Не скажу, правда это, или вымысел, но я слышал об одном случае, когда волшебника прокляли жутким проклятием на крови, одним из необратимых. Но он смог его избежать. Вроде как сама Магия спасла. Он смог укрыться от Смерти, прожил долгую жизнь и умер в свой срок. Но никто не знает, как он смог к Ней обратиться, почему Она его услышала, и какие условия выставила для спасения. Знаю только, что тот волшебник от проклятия избавился, — портрет ненадолго замолчал, после чего добавил: — Ещё слышал, что если хорошенько изучить, как проклятие накладывается, и провести определённые ритуалы, его можно временно перебросить на другой объект.
Я поблагодарила портрет. Артур пребывал в задумчивости. Оставив его наверху наедине с предком, отправилась вниз, посмотреть, что осталось от гостиной.
Как я и думала, в гостиной творилось полнейшее безобразие. Книгу продолжал рассматривать только Перси. Билл и Чарли бросались деревянным блюдом через обеденный стол,меая его словно диск. Проснувшиеся близнецы сбежали вниз, как были, в пижамах, и поедали ягодный пирог руками, сидя прямо на столешнице. Руки и лица обоих были измазаны сиреневой жижей.
Я схватилась за сердце и впервые в этом теле закричала. Получилось очень громко и пронзительно:
— А ну, немедленно прекратить! Уильям, Чарльз, вы же так можете убить братьев! А вдруг блюдо кому-то из них по голове попадёт?! Или у вас братья лишние? Фред, Джордж, вы же не поросята! С каких это пор вы едите руками?