Билл напросился с отцом, Чарльз тоже, даже маленький Перси пошел в гараж изучать семейное достояние. Близнецов не взяли, на что те смертельно обиделись, построили домик из одеял и подушек, где и просидели до ужина. А после ужина Артур вернул часы в гостиную.
В этот вечер мы ложились спать в хорошем настроении, никто ни с кем не подрался, ни у кого из детей не было истерики. Артур ночевал в будущей комнате Билла и ещё до завтрака перед работой ушёл в гараж. День прошел никак. Не происходило ровным счётом ничего интересного. Я готовила, стирала, гладила, штопала, дети играли, Перси с Биллом, Чарли и мной занимались письмом и чтением. Обедали, спали. Перед ужином пришел с работы Артур, рассказал забавную историю о кусачих картах, изъятых у одного волшебного шулера, и снова вместе с мальчишками уединился в гараже. После чего мне были презентованы те самые, ранее сломанные часы с кукушкой с чердака. На них теперь появились поля: «покормить кур», «занятия», «чай», «уборка», «опоздание», «еда», «сон», «отдых», «хобби».
Несколько полей пустовали.
— Это часы-напоминалка. Они настроены на нашу семью. Будут напоминать о времени, когда и что нужно сделать, а ещё когда стоит отдохнуть. Я сделал их по принципу часов деда, но немного иначе!
Артур весь светился, а я не понимала, как относиться к такому подарку. Как к намёку на то, что я ничего не успеваю и мне нужно напоминать? Или попытке облегчить жизнь? Улыбнулась и предложила повесить их на стену над столом. Вещь получилась красивая и волшебная. А со своим отношением разберусь позже.
Мы поужинали, часы отсчитали время «сон», и все отправились спать.
Глава 8. Радостный-грустный день
Уже несколько недель семья Уизли жила по часам. Артур ходил на работу, вечерами проводил время с детьми и учил меня колдовать, иногда ночевал в супружеской спальне, всегда предварительно спросив разрешения. Ложился с краю, не снимая одежды, и всегда уходил до рассвета. Ронни стал держать голову. Близнецы перекрасили друг другу волосы в зеленый цвет. Чарльз перестал дуться и огрызаться, но явно что-то затевал. Билл завёл дневник. Больше всего маму радовал Перси. Он был послушным и внимательным мальчиком.
И он сумел меня удивить по-настоящему, однажды подойдя ко мне, когда я, сидя в кресле, зашивала штаны Чарльза, обнял и спросил:
— Ты не моя мама?
Я опешила. В этом вопросе было столько искренности, грусти и одновременно любви, что я растерялась, не зная, что сказать.
— Конечно, я твоя мама, Перси.
Он посмотрел на меня чуть осуждающе и ответил:
— Ты — мама Мэри. Не мама Молли, — он насупился.
Не знаю как, но ребёнок понял, что я не его мама. Перси был в смятении, и пришел к тому, в ком нуждался, — ко мне. Его необходимо было успокоить, чтобы и его мир не пошел вразнос, как мир Чарльза.
— Я твоя мама, Перси, и я тебя люблю. Так бывает, иногда взрослые люди меняются, ведут себя иначе. Но от этого не перестают быть твоими близкими.
Ребёнок задумался и глубокомысленно кивнул. После чего очень серьёзно выдал:
— Мне так больше нравится. Не меняйся, пожалуйста. Ты снова любишь меня.
Эти слова словно взорвали нечто очень горячее и болезненное в груди. Я еле сдержалась, чтобы не расплакаться. Наверное, с рождением близнецов, Перси стали уделять меньше внимания, а этот тонкий и невероятный ребёнок решил, что его не любят.
Он старался быть умным и послушным, однако это не помогало. А потом мама умерла, и появилась я. А я очень боялась выделить кого-то из детей, стараясь любить всех одинаково. Хотя это было сложно. Я понимала Билла: он был в чём-то очень похож на меня ту, из прошлой жизни. Чарльз раздражал и выводил из себя, но его энергия и жизнелюбие покоряли. Близнецы шкодили и вредничали. Но это не умаляло их волшебного обаяния. А Рон был Моим сыном. Я его чувствовала, кормила грудью, часами рассматривала малюсенькие черты. Перси же… Перси — единственный из всех детей, кто по-настоящему нуждался во мне.
Эта жизнь была иной. Больше нет необходимости каждое утро надевать маску и держать лицо. Общаться с неприятными людьми и решать проблемы в масштабах замка, а иногда и целого владения. И в тоже время здесь множество иных обязанностей и проблем. Я никогда ещё так долго не занималась исключительно бытовыми вопросами. А ещё никогда ранее у меня не было так мало времени лично для себя. И это рождало новую Мэри — ту, о которой я даже не подозревала. И я не знала, нравится она мне или нет.
— Я люблю тебя, сынок.
Перси вдруг бросился ко мне на шею, прижался с необычной для такого маленького тела силой и заплакал. Он всхлипывал и перебирал пальчиками волосы у меня на затылке. А я прижимала к себе тёплое тельце, и внутри разгоралось сильное и непривычное чувство. Тот самый материнский инстинкт — желание уберечь и защитить детёныша во что бы то ни стало, порвать за него. И вдруг предметы вокруг нас стали подниматься в воздух! Парил плед и книги, кружились половник и шумовка, мимо плавно продрейфовали штаны Чарльза.