— Перси!
Мальчик перестал плакать и поднял взгляд, а затем радостно и как-то неверяще засмеялся. Он раскинул ручки и побежал в центр комнаты, а предметы летали вокруг него, создавая невероятную волшебную карусель.
— Мама, я волшебник, мама! — Перси смеялся, слёзы на его щеках высыхали, предметы кружились.
А я улыбалась. Мой сын — волшебник. Ещё один волшебник в семье Уизли. А затем прискакали остальные мужчины. Визжали и хохотали близнецы, стремясь поймать подушку. Старался сдержать улыбку и остаться серьезным Билл, ведь он самый старший. Но уж слишком он любил брата и очень переживал отсутствие у того магического дара. И вот уже он радостно скалится в ответ. Угрюмый Чарльз на время забыл обиды, прыгал со всеми и кричал:
— Перси — волшебник! Ура!
Как-то сами собой все успокоились, я затискала и зацеловала новоявленного волшебника и предложила устроить праздник.
Денег на изыски не было, но даже из имеющихся продуктов можно было что-то придумать, и кулинарная магия мне в помощь! Не знаю почему, но сегодня мне удалось всё.
Может, гордость за сына помогла, может, проснулась память тела Молли, может, дети, которые в кои-то веки не ссорились и не шкодничали, поддержали — не знаю. Но к приходу Артура у нас был готов праздничный стол. Испеклись пироги: с патокой и пастуший, был готов пудинг. Артур, шагнув из камина, был сметён рыжим вихрем, во главе которого, возможно, впервые, был Перси. Он кричал:
— Папа, я волшебник! Я настоящий волшебник!
Ему вторили другие дети. Когда кутерьма улеглась, Билл размеренно разъяснил ошеломлённому отцу, что у Перси был выброс — кружились предметы. Я улыбалась.
Невозможно было не чувствовать себя счастливой в этой атмосфере всеобщего довольства и веселья. Даже Ронни, который лежал и агукал в корзинке около кухонного стола, улыбался.
Сегодня вечером, после ужина, Перси сидел на руках отца, близнецы оккупировали подушки у его ног. Чарльз и Билл поделили диван, а я качала Рона в плетёной качалке у камина. Артур рассказывал о великих и знаменитых волшебниках — предках Уизли. Артефакторах и путешественниках, разрушителях проклятий и охотниках на чудовищ, о тех, кто принимал важные законы и следил за порядком. Дети внимали, часы тикали, тьма за окнами была уютной и совсем не холодной. Но истории кончались. Дети поднимались к себе, чтобы видеть сны о воинах и драконах, дальних странах и славных подвигах. Артур сам уложил детей спать, а я сидела и смотрела на пламя в камине. Которое вдруг разгорелось ярче, стало зелёным, и из камина на ковёр шагнул высокий седой старик в яркой, местами порванной мантии.
Я вскочила, разглядывая нежданного гостя, первого гостя Норы с тех пор, как я поселилась здесь. Я закричала, зовя мужа:
— Артур!
Старик, длинная борода которого достигала пояса, поднял руку в останавливающем жесте.
— Не надо, Молли, я пришел к тебе.
Но шаги Артура были уже слышны, он сбегал по ступеням.
— Альбус? — спросил он, вбежав в комнату, не менее удивлённый, чем я. — Чем обязаны в такой поздний час?
Старик внимательно посмотрел на меня, и в его взгляде было столько боли и нескрываемой вины, что я невольно вздрогнула.
— Гидеон и Фабиан, — сказал он горько. — Они погибли, Молли. Я не успел.
Его плечи сгорбились, словно внезапно из старика выкачали весь воздух. А я вспомнила, что так звали братьев Молли. Младших братьев, Пруэттов. И не знала, как реагировать. Ведь для меня они братьями не были. Но тут же вспомнила, что своего брата тоже потеряла, пускай умерла я, а не он. И меня настигла та, откладываемая и тщательно спрятанная боль. Она резко сжала грудь — боль, о которой я даже не разрешала себе думать, вдруг вырвалась наружу. И старик разглядел её в моих глазах.
— Как? — только и смогла выдавить. И голос показался чужим. Отстранённым, холодным.
— В стычке с Пожирателями Смерти.
— Кто?! — непривычно для себя прорычал Артур.
— Долохов и ещё пятеро. Он натаскивает боевые отряды. Трое погибли, но Долохов зацепил братьев проклятьем. Я не смог снять, слишком поздно прибыл. Они думали, что справятся сами, и не вызвали подмогу. Сириус нашёл их слишком поздно…