Мне виделись странные картины, обрывки. Они кружились, не давая себя поймать.
Вот Молли юной девушкой играет с двумя мальчишками, так похожими на близнецов. Вот рыженького мальчика с курносым носом женщина с длинным породистым лицом брезгливо передаёт семейной паре. Кружатся в смертельной пляске двое волшебников, переходя вдруг с палочек на клинки. Холодная блондинка с льдистыми глазами что-то кричит, направив палочку на Артура. Нет, это не Артур, просто похож, и наряд совсем иной, словно из другой эпохи. Вот девушка, молчаливо роняя слёзы, рвёт кладбищенскую крапиву и ткёт из её волокон полотно, и кровоточат её руки. Вот в пещере на камне старом, как само время, возлегают двое, и грубая холстина под их телами ранит нежную кожу девушки. Вот горит старинный каменный дом, и амбар, и кони бегут, и горит на стене старинный гобелен, пожирает его огненный змей. И снова змей свивается кольцами, проползает сквозь глазницу черепа.
Вновь и вновь падают красивые огненные юноши, сраженные неведомым проклятием. И расцветают на старинном гобелене невиданные цветы, мелькают лица, как тогда, когда я летела через камины, и бегут имена по полотну, и вновь их пожирает огненная змея. И когда уже, казалось, нет конца и края этому потоку картин и образов, всё прекратилось. Я очнулась в спальне, около кровати сидел встревоженный Артур, и стояла Мюриэль.
— Очнулась!
Подлетел ко мне муж, встревоженно выплетая надо мною сеть каких-то чар.
— Да в порядке она! — раздраженно бросила тётушка.
Откуда взялся Артур, я понимала, но что здесь забыла старая ведьма? Но, как ни странно, именно она мне была и нужна.
— Гидеон и Фабиан не первые близнецы в роду?
Тётушка ощутимо вздрогнула.
— Откуда ты знаешь?! Нигде в семейных хрониках нет упоминания о них.
— Но они были… — я смотрела на тётушку, но видела лишь их — рыжих близнецов. Которые раз за разом гибли юными. Вдвоём или в одиночку. Всегда оставался один или никого. Они умирали молодыми, сраженные проклятьями. Всегда только так. Но самым страшным было не то, что я видела смерть братьев Молли. Последним видением было то, как погибает Фред. Я знала — это он. Видела, как Джордж, лишившийся одного уха в приступе ярости, убивает другого волшебника.
— Почему они гибнут, Мюриэль?! — зарычала я истерично, срываясь. Я всё никак не могла разделить реальность и эти болезненные, горячечно-бредовые, но такие реалистичные картины. — Почему они умирают молодыми?!
Мюриэль молчала, поджав губы, но я уже вскочила и болезненно вцепилась в её хрупкие костлявые плечи.
— Почему умрёт мой сын?!
Краем глаза я заметила, как побледнел и пошатнулся Артур. Но остановиться уже не могла.
— Говори!
И она заговорила:
— Проклятие Пруэттов, — в её глазах появились слёзы. — Через поколение всегда рождаются близнецы, но никогда вдвоём не доживают до двадцатидвухлетия. Либо один, либо совсем никого, — слова давались ей с трудом. — Не важно, в чьём роду они рождены, умирают все с кровью Пруэттов. В прошлом веке это были Пруэтты, Блэки и Паркинсоны. В этом снова Пруэтты. Мы думали, что больше никто не умрёт, но мальчики… да и ты родила Фреда и Джорджа…
— Почему. Они. Умирают? — Моим голосом можно было замораживать.
— Мы не знаем, — Мюриэль плакала. — Никто не знает. Слишком давно это было.
— Давно, говоришь?! — от моей ухмылки вздрогнули все. — За мной, нужно срочно поговорить с одним славным предком!
И я рванула на чердак, несмотря на головокружение и слабость. Портрет был на месте и очень обрадовался нашему приходу, он явно скучал.
— Сэптим, — позвала я, — дорогой предок, подскажи нам, что ты знаешь о проклятии близнецов Пруэтт?
— Это тех, что ли, что хотели на одной ведьме жениться? — скептично закатил глаза предок, словно припоминая.
— Не знаю, — начала я осторожно. — Но ты рассказывай.