— Да была там одна история, не шибко красивая. Точно я не вспомню, но вроде бы полюбили братья одну ведьму. А она хотела замуж исключительно за старшего — наследника. Хотя какого там старшего! Они ж как один волшебник были, совсем как… — и тут его глаза округлились, и он посмотрел на меня совсем иначе, — твои дети…
— Продолжай, — отмахнулась я.
— Не знаю, что там у них происходило дальше, но свадьбу готовили. А к алтарю не дошел никто. Вроде как заколдовала она их, чтобы один убил другого. Не знаю, чем эта ведьмочка думала, только близнец брата убил, а потом и её прикончил. А та перед смертью наложила проклятие. Непонятно, то ли чтобы у близнецов не было потомков, то ли чтобы они до зрелости не доживали. Выживший близнец своего брата ненадолго пережил: вроде яд принял или что-то в этом роде. Не захотел жить, в общем.
— А из какого рода была ведьма, которая прокляла Пруэттов?
— Так знамо дело, из этих, из некромантов, — сплюнул портрет. — Поттеров.
Я услышала, как за спиной шумно выдохнули Артур и Мюриэль.
— Септим, если бы мы захотели, предположим, снять проклятие такого уровня, что бы ты посоветовал?
Портрет задумался.
— Можно попросить кого-то из потомков Поттеров снять проклятие, если те, конечно, сумеют. Есть вариант всё-таки породниться с ними. Желательно, конечно, через близнецов. Чтобы зациклить проклятие. Но можно и через других детей. Ещё — спасти кому-то из Поттеров жизнь и потребовать в счёт Долга Жизни снятие проклятия.
Портрет умолк, а я медленно повернулась к Артуру.
— Дорогой, — я мимолётно скользнула взглядом по Мюриэль, — с кем из Поттеров ты знаком?
Глава 10. Погребальный обряд
Похороны — это важно. Так считает любой народ. Так же важно, как рождение и имянаречение. Не часто кто-то помнит, как ты пришел в этот мир, но как ушёл, помнят гораздо дольше.
У моего народа перед погребальной церемонией принято поститься. Можно пить только воду и есть самый простой хлеб. Принято молиться за ушедших. Принято жечь высокие костры, дабы ушедшим было светлее идти, и легче была их дорога; дабы следующий путь был длиннее и краше. Принято петь Песнь, чтобы помочь их душам скорее пройти Долиною.
У волшебников чуть иначе. Пост вовсе не обязателен, и не нужно покрывать лицо пеплом с погребального костра на целую седмицу, дабы духи не нашли плакальщицу и не забрали с собой. Маги не вплетали в волосы и бороды красные нити, демонстрируя скорбь. Не верили в духов в том смысле, который вкладывали в них люди моего мира. Но я решила чтить братьев Молли по традициям обоих миров. Пришлось сказать старшим детям о том, что их дядьев больше нет. Сыновья плохо их знали, потому потеря не стала чем-то очень уж болезненным. Братья мамы были чем-то абстрактным и далёким. Их не было в повседневной жизни мальчишек — просто чужие, случайные люди.
Я ела хлеб и пила воду, ходила босой и не надевала под платья белья. Трижды пела «Прощальную песнь», стоя босиком на мёрзлой земле, чувствуя, как редкие снежинки оседают на волосах, временно делая меня снежно-седой. И видела сны. Снова и снова прокручивались видения. Те самые: как росли, летали на мётлах, как учились колдовать, как раз за разом умирали разные, но такие похожие близнецы. А ещё не отпускала меня девушка, что шла на кладбище под полной луной, рвала крапиву и ткала из её волокон грубое полотно. И мальчик. Почему его отдали в чужие руки? Кто он?
Наступил день похорон. В предночный час Мюриэль, выпав из камина, ухватила меня за руку и перенесла в дом Пруэттов. Как старшая женщина в роду, она выбила право вести погребение, хотя и выдержала не одну битву с мистером Пруэттом, отцом Молли. Он оказался коренастым плотным мужчиной — морковно-рыжим, с залысинами на висках. Хотя скудная растительность на голове компенсировалась пышными усами и кустистыми бровями. Меня смутил его наряд. Волшебникам предписывалось появляться на погребении в чёрной простой мантии без вышивки, сшитой из одного куска полотна. Мистер Прюэтт же был в костюме — так называл Артур свой рабочий наряд. Мантия была наброшена на плечи. Богине такое облачение могло показаться оскорбительным. Но прежде, чем я собралась высказаться, Мюриэль скрипящим противно-визгливым голосом выдала:
— Кадмиус Пруэтт! Как ты смеешь своим маггловским нарядом оскорблять память своих сыновей?!
— Ты пригласила на их похороны Предательницу крови, хуже оскорбить нельзя! — стал закипать в ответ Кадмиус. Он багровел некрасиво, пятнами. Первыми покраснели уши, за ними — лысина. Пятна неравномерно покрыли шею. Последними заалели щеки, совсем погасив веснушки. Он повернулся ко мне: