— Шлюха, хорошо хоть ублюдков своих не притащила!
Я рассматривала мужчину, как неведомое гадкое насекомое. Что же такого совершила Молли, что он её так ненавидит? Неужели одного брака было достаточно? Но ответила иное:
— Мои сыновья рождены в законном браке с чистокровным волшебником. Все шестеро. Ублюдков у Меня нет.
Я постаралась, чтобы голос звучал как можно спокойнее и уравновешенней.
— То есть то, что ты шлюха, ты не отрицаешь?! Отказаться от такого брака ради Уизли?! Ты опозорила всех, опозорила своих братьев! Они могли создать великолепные партии! Это из-за тебя они пошли за Дамблдором, из-за тебя погибли! — ярился волшебник. Казалось, часть его лысины вот-вот поднимется в воздух, как крышка чайника.
Возможно, будь я Молли, я бы разрыдалась. Мне бы было больно и стыдно. Но я не была ею, и все поступки, совершенные этой женщиной, ко мне не имели никакого отношения. Как бы там ни было, она замужем за равным, и у неё шесть прекрасных сыновей. А братья? Они были взрослыми людьми, и все их ошибки и решения принадлежат только им.
— Глупо обвинять меня в поступках взрослых мужчин. Я им не нянька, и не мать. Они были настоящими мужчинами и не хотели быть в стороне. А погибли вовсе не по моей вине, а по вине проклятия, о котором ты был осведомлён.
Последние мои слова прозвучали как пощечина. После них разразилась какая-то ненатуральная, невозможная тишина. Только тут я обратила внимание, что кроме отца в зале были и другие волшебники. Много молодых ребят, чуть младше нас с Артуром, больше зрелых волшебников, и среди них Дамблдор. Большинство надели традиционные погребальные наряды. Тишину прервал красивый кудрявый темноволосый парень. Он приблизился ко мне, чуть склонив голову, внимательно посмотрел невероятно-синими глазами и промолвил красивым, каким-то бархатным баритоном:
— Соболезную, Молли. Прости, что опоздал.
Судя по словам, это тот самый Сириус Блэк, который пришел на помощь Гидеону и Фабиану, но не успел вовремя. И мои слова о проклятии он понял не совсем верно. Он решил, что я говорю о том, что поразило моих братьев несколько дней назад.
— Ничего. Это пустое. Мы собрались здесь, чтобы достойно их проводить.
Сириус кивнул и стал представлять меня тем, с кем я, предположительно, была незнакома. Пухлый паренёк с небольшими глубоко-посаженными глазками — Питер Петтигрю, красивая юная шатенка — Марлин МакКиннон, черноволосый крупный, высокий парень — Фрэнк Лонгботтом, крепкий среднего роста парень с непослушными волосами и в круглых очках — Джеймс Поттер. Жены последних сейчас в тягости и традиционно не присутствуют на похоронах.
Пока представляли остальных, со словами: «Ну, а Боунса и Доркас ты знаешь», — я лишь кивала. В моей голове билось одно — Поттер. Живой взрослый Поттер. Нужно будет поговорить с ним после церемонии погребения. Теперь мы представлены и, возможно, сумеем остановить это безжалостное колесо.
Мюриэль ворчливо выговаривала Кадмиусу, и тот, подчинившись, быстро скрылся в недрах дома, вскоре вернувшись в традиционном наряде. Мы направились на улицу, чтобы обойти поместье и остановиться у большого костра, собранного в виде колодца, с помостом наверху. На помосте, обёрнутые домотканым выбеленным полотном, лежали тела. За костром белел семейный склеп, и двери его были открыты. Правильно, сейчас время, когда для смерти стоит открыть все окна и двери. Ей легче прийти, им проще удалиться.
Волшебники рассредоточились, встав вокруг костра. Мюриэль взяла ритуальный факел, я — кувшин с молоком, красноволосая худая женщина — скорее всего, наша мать, — вино. Мюриэль завела речитатив. Он был заунывным, ритм сбивался то и дело, но ему хотелось следовать, он подчинял и вёл за собой. Один за другим волшебники подносили дары. Сириус Блэк бросил горсть монет, Фрэнк возложил невиданные мною цветы, я плеснула молока, женщина — вина, нелепый карлик, приковыляв практически к самому костру, что-то шепнул, и облака над нами расступились, явив полную луну и россыпь звёзд. Речитатив Мюриэль то взмывал ввысь, то опадал к земле, а голос звучал то звонко, то хрипло и рокочуще. Она обходила костёр противосолонь, поджигая его с углов. А я шептала про себя те слова, что звучали в последнее время слишком часто:
«Когда пойдут последнею тропою,
Не убоятся Долины Смерти….»
И пламя волшебно, как-то моментально занялось, взметнулось вверх. Несмотря на то, что все волшебники могли зажечь огонь одним движением, в погребении традиционно использовались факелы. Пламя лизнуло помост и поглотило его. Мюриэль шептала: