Для меня слышать такое было немного странным. Видимо, не совсем разные расы эти волшебники и магглы, раз возможно скрещивание. У нас пара человека и оборотня была бы бесплодна. Уточнила. Как оказалось, оборотни в мире Молли тоже были. Но эти создания теряли человеческие черты в полнолуние и становились дикими зверями. Удивительно благословение Великой Матери, и чудны проявления её! Здесь всё было иным. Королей не было. Правил волшебниками Министр Магии, которого выбирали — вы только вдумайтесь — обычные маги! Не было никакой правящей семьи, хотя аристократия присутствовала. У них была своя палата в парламенте. Непонятно.
От обилия новой информации начинала болеть голова. Проснулся Сын, и я стала его кормить. Артур смотрел за этим процессом молча. Как ему? Смотреть на то, как жена кормит Сына, знать её до каждой родинки, каждую черту и жест, и понимать, что здесь, с ним, её больше нет? И хотя я с детства знала, что после смерти обрету новый путь, никогда не слышала историй о том, как Путешественник приходит в чьё-то тело. Лишь легенды и сказки. Теперь я сама стала частью такой страшной сказки.
Артур рассказывал ещё об их доме, который называется Нора, и о детях. Обещал прийти вечером и принести колдографии. Это, как он объяснил, живые моменты, запечатлённые на бумаге. Его было очень трудно понять. Он говорил на языке, который знала Молли, и я его понимала, но значение многих слов ускользало. Что такое бумага? И что за министерство, в котором работал Артур?
Место, куда меня перенесло, называлось госпиталь. Такое здание, где много врачевателей — целителей — исцеляли от всяческих недугов. Комната, в которой мы находились, — палата. Странные прозрачные штуки на окнах — стёкла. Я не показывала своей паники, ведь я принцесса и должна держать лицо в любой ситуации, но этот мир был слишком… чуждым. Иным, непривычным. А мне в нём предстояло позаботиться не только о себе и только что приведённом в мир Сыне, но и об остальных детях Молли!
Артур погладил по головке вновь заснувшего сына, достал из рукава своего одеяния короткую коричневую палку и взмахнул над квадратом ткани, лежащем на столике у кровати.
— Я зачаровал пелёнку на самоочищение, до вечера продержится. А там я приду и подновлю. Спи, Мэри, набирайся сил. Тебе ведь тоже сейчас нелегко.
С этими словами он, сделав глубокий шумный вдох, удалился. А я осталась стоять посреди палаты с Сыном. Нужно было подумать, и было о чём.
Глава 2. Семейные узы
Спала вполглаза. То и дело неведомая сила выталкивала меня из блаженной дремоты посмотреть на сына: дышит или нет? Спит, не плачет?
Я любовалась его пухлыми губками, удивлялась тому, что у такого маленького создания уже есть реснички, бровки, ноготки. Кстати, ресницы и брови были золотистыми словно лепестки одуванчика. Несколько раз меня будили целители в желтых мантиях. Водили надо мной палками и поили из разноцветных фиалов горькими зельями — так они называли свои лечебные настои. С приёмом каждого из них существенно прибавлялось сил. Ушла тянущая, выматывающая боль внизу живота, меньше хотелось спать.
Обед — кусок пирога и овощная похлёбка — улетели словно в прорву, лишь чуть пригасив чувство голода, вызванное усталостью и зельями. Сын просыпался всего несколько раз, кушал и снова засыпал. Благодаря Артуру можно было не беспокоиться о его переодевании.
Захотев по нужде и не найдя под кроватью ночного горшка, я наугад толкнула одну из дверей палаты — ту, из которой не появлялись целители. Угадала. В маленькой комнатке располагалась странная белая конструкция, вроде стула с дыркой, сделанного из керамики, а рядом на стене висел рулончик непонятного материала. Похожий на ткань, он, тем не менее, легко рвался в руках.
Не обнаружив воды для подмывания, сообразила, что этот материал, по-видимому, предназначен для гигиенических процедур после облегчения. Использованную ткань, за неимением другого места, куда её можно было бы выбросить, сбросила в белый стул. Она тут же испарилась. Чудно́! Миска из такой же керамики с металлической трубой над ней и двумя крестиками, привинченная на стену, оказалась умывальней. При повороте одного крестика шла горячая вода, при повороте другого — холодная. Я помыла руки, умылась и попила. Вернулась к сыну и обнаружила, что уже не хочу спать.
Подошла к окну и прикоснулась к стеклу — так назвал Артур прозрачный материал, которым был забран огромный оконный проём. В замке никто бы и не подумал сделать такое окно. Забрать его слюдой или пузырём рыбы уху не представлялось возможным, да и лучникам в такие стрелять — одно удовольствие! Холодное. И видно всё, как будто его и нет!