От союза такого создания и человека всегда рождаются сильные и очень привлекательные волшебники, чьи потомки навсегда сохраняют внешность волшебных существ: светлые волосы, светлые глаза и внешнюю привлекательность. Волшебные способности к привлечению противоположного пола сохраняются только у полукровок и частично у квартеронов.
Когда я задала вопрос об Инквизиции, Септима передёрнуло.
— Маггловская вера иногда порождает чудовищ, — аккуратно начал он. Билл и Чарли ощутимо напряглись. — Многие волшебники не хотели воспитывать детей, в ком магия была больна или выродилась, — сквибов. Тогда они отдавали их в маггловские семьи.
Тут перед моим взором вдруг чётко встала леди из сна, брезгливо передающая дитя каким-то людям.
— Несмотря на то, что колдовать дети не могли, они вполне видели волшебство, колдовских животных и магические аномалии. Но не понимали их. А то, чего ты не понимаешь, пугает. Всеобщее невежество было высоко в те времена: немногие умели читать и считать на пальцах одной руки, а объяснения всяческим прекрасным и ужасающим чудесам люди найти стремились. И религия стала для таких людей откровением. Вдруг всё странное и необъяснимое, всё пугающее стало ясно и понятно. Так хочет Бог. На всё воля его. И со временем среди церковных орденов сформировался ещё один — Инквизиторы. Туда попадали сквибы и совсем слабые волшебники. Тогда колдуны были не такими осторожными, как сейчас, и куда более могущественными, — погрузился в воспоминания портрет. — Среди нас были те, что могущественным Конфундусом могли заставить армию сражаться друг с другом, сотворить наводнение или поднять песчаную бурю. Они чувствовали свою безнаказанность и творили воистину чудовищные вещи. Вот тогда за ними пришла Инквизиция. Инквизиторы ловили волшебников и колдуний, топили, сжигали на кострах.
— Но, — Билл перебил, — в «Истории волшебства и колдунства» утверждается, что волшебники не горели на кострах и аппарировали. Что Инквизиция вовсе не была угрозой!
— Вранье! — зло и агрессивно воскликнул портрет. — Инквизиторы создали ловушки для магов и кандалы, не дающие волшебникам перемещаться. Волшебники, в свою очередь, разыскивали и уничтожали представителей ордена. Войны не прекращались долгие годы, Инквизиторы сократили поголовье волшебных созданий и уничтожили некоторые волшебные семьи. Тогда маги стали осторожнее, они вынуждены были заключить с церковью и маггловскими правителями сделку — мирный договор, Статут Секретности, — выплюнул портрет. — Хотя практически в каждом поколении находится тот, кто его нарушает, пытаясь вернуть волшебникам былое величие…
Мы сидели практически в тишине. Практически, потому что мы со старшими детьми думали, а младшие гоняли мяч по пустому чердаку с падениями и хохотом. За разговорами и не заметили, как вернулся Артур, и пришло время ужина.
За столом мне стоило колоссальных трудов сдерживаться. Слишком многое хотелось вывалить на этого усталого и вымотанного человека. Но пока не время.
После ужина мы собрались у камина. Артур взял близнецов на диван, и они пристроились у него подмышками. Перси сидел на пуфе напротив, спиной к огню. Старшие мальчики поделили кресло, а я кормила Ронни в кресле-качалке. Он сосал молоко, крепко сжимая мой палец, а я тихонько млела, ощущая его тёплое маленькое тельце, чувствуя, как молоко горячими струйками бежит к соску. Артур весело рассказывал о случаях, которые сегодня произошли с ним на работе, дети смеялись. Вскоре младшие стали клевать носами, и мы отправились спать.
Сегодня Артур снова попросился переночевать у нас с Ронни; после всех вечерних процедур мы сели на кровать, и я как можно подробнее описала всё, что сегодня смогла обнаружить. Вновь поведала Артуру о своих снах, теперь во всех подробностях.
— Я вижу девушку, светловолосую, голубоглазую. Её руки в волдырях, она рвёт высокую старую крапиву на кладбище. Потом несёт её в красивую комнату. Из зелёных нитей вяжет на спицах рубаху. Потом её волокут в темницу, и там она тоже вяжет, сидя на ворохе готовых сорочек. Затем её везут в разбитой старой повозке, она худая, измождённая. Вокруг неё начинают кружить большие белые птицы, и она набрасывает на них рубахи. В тот момент, когда рубашка соприкасается к перьями, птица превращается в мужчину. Только один обратился не до конца, и у него осталось одно крыло. На этом сны обрываются.