«Предания и легенды древних родов» оказалось занимательным чтивом. Этакий пирог из домыслов, сплетен и грязных слухов. Если верить книге, подмешивать кровь волшебных существ в свою не чурались многие. Те же Розье, по одной из легенд, имели в предках ни много ни мало — суккуба. Но вейлы упоминались в сочетании только с одним родом — Малфой. Хотя те тщательно скрывали подобную связь. Ещё в книге описывались различные легендарные артефакты, принадлежавшие тому или иному роду. Среди них — родовой гобелен Блэков, на котором отражались все родственные связи. И зацепило меня в описании этого артефакта одна строка: «Создан гобелен из прочного растительного волокна неизвестного происхождения и подбит кожей фестрала». Точной информации о чарах, наложенных на гобелен, не было, лишь то, что по периметру были вышиты руны, значение многих из которых сейчас утеряно, как и секрет создания подобных гобеленов, которые ранее были во многих семьях. Сейчас же у Блэков сохранился единственный работающий экземпляр.
Я откинулась на спинку кресла и задумалась. Не может ли быть так, что гобелен Блэков соткан из такой же крапивы, что и защитные рубахи предков Малфоев? Неужели Великая Мать толкает меня на создание артефакта-оберега? Я встала, походила по комнате, затем взяла перо и пергамент и села записать всё, что мне известно.
Итак, проклятие Предательства крови распространяется на весь род. Защиту же рубахи дают каждому индивидуально. Гобелен рода Блэк только показывает принадлежность к роду, рождение и смерть, то есть несёт скорее информативный характер. Проклятия на крови можно снять с одного и освободятся все, или наложить на всех через одного? Может ли быть так, что мне нужно создать нечто новое, чтобы защитить всех сразу, всю семью? Что мне известно о гобелене? Это полотно, чары и руны. Поттер сегодня упомянул, что его семья — потомственные артефакторы, только он пошёл против родовой традиции. Но это ведь не значит, что у его рода не сохранилось информации о создании такого рода оберегов?
И тут меня осенило вновь. Ведь проклятие Пруэттов тоже кровное, а значит, вполне возможно, что создание такого гобелена с защитными функциями позволит освободить и их!
Я подняла голову от пергамента. Мне снова нужен был Поттер.
Не стала дожидаться мужа и, быстро оторвав от того же пергамента, на котором хаотично записывала мысли, полоску, написала: «Джеймс, кажется, я придумала другой способ избавиться от проклятия. Мы можем встретиться?» Примотала записку к лапе совы и с напутствием: «Лети к Джеймсу Поттеру», — выкинула ту в окно.
Сама же побежала советоваться с предком.
— Звучит как полный бред! — весело сказал Септим. — Но, дери его мантикора, может сработать! Если подобрать материалы с защитными свойствами, посчитать ритуал и руны, зельем пропитать, может сработать! — твердил портрет, бегая от одного края холста к другому. — Моя мать говорила: «Крапива, вербена, полынь, зверобой — власть пересилят ведьмы любой!» Недооценивают силу трав!
Я устало опёрлась спиной о стену. Через чердачное окно то и дело доносились крики детей. И через него же прилетела сова с ответом: «Косой переулок, у «Милены» в шесть». Я собралась с силами, отлипла от стены и пошла искать более-менее приличное платье. До вечера ещё было нужно привести себя в порядок, приготовить ужин и переделать две сотни дел.
Интерлюдия. Билл
Он никогда не был глупым и уж точно был умнее всех своих братьев. Он умел слушать, слышать и делать выводы. После того, как они с Чарли несколько раз подслушали родителей, и того разговора с Мэри, в Билле многое изменилось. Когда умерла мама, — теперь мальчик это понял ясно и, наконец, сумел принять, — он стал вести дневник. Писал маме о том, что происходит в их жизни. Словно она вот-вот вернётся, и он сможет ей всё рассказать. Теперь же дневник превратился в своеобразную книгу идей. Он записывал туда все свои предположения и догадки. Это помогало систематизировать хаос в голове. Ему не хватало знаний, и он стал чаще бывать у портрета.
Септим был единственным взрослым, кто относился к нему, как к равному. Он много рассказывал о своих временах, роде Уизли, о волшебных странах и чудесах. И о проклятиях. Септим был экспертом по проклятиям: боевым и бытовым, защитным и вредоносным. Проклятия разделялись не только по сферам. Существовали сглазы, порчи, венцы, чары и непосредственно проклятия. Билл готов был слушать о них бесконечно и записывать в свой дневник. Сотни мелких сглазов, бытовых порч, венцы неудач и безденежья, ну и проклятия — императоры гадостей в волшебном мире. Кровные и персональные. Заразные, снимаемые и нет. Требующие контрчар, контрдействий или снимаемые при помощи ритуалов, артефактов и те, для которых нужны были сети противодействия.