Муж молчал достаточно долго. Затем поднял на меня взгляд. Какой-то усталый, стальной, неодобрительный.
− Я не буду спрашивать зачем. Не буду спрашивать, почему сейчас. Я ценю то, что ты делаешь для семьи и для детей. Но вот того, что ты приняла решение, не посоветовавшись со мной, я понять не могу, − он сжал губы, так что они побелели, затем глубоко вдохнул и продолжил: − Я днями и ночами ищу выход, перекапываю старые свитки, общаюсь с Поттером и невыразимцами! − Он практически кричал шепотом.
Глаза блестели нехорошим светом и сузились, став щелочками. На лбу меж бровей залегла складка. Лицо начало покрываться некрасивыми красными пятнами от едва сдерживаемого гнева.
− До сегодняшнего дня ты делала всё правильно. Ты заботилась о мальчиках, о доме, обо мне. И я старался! Но как ты могла принять решение за меня?! За нас за всех?! Ты не имела права! Ты даже не рассказала, что задумала! Ты понимаешь, что Я − их отец! Это Мне принимать решение о том, как снимать проклятие и снимать ли его вообще! Ты должна была посоветоваться!
Артур встал и теперь возвышался надо мной. Я никогда раньше не видела этого спокойного, мягкого, чуть рассеянного мужчину таким злым.
− Думаешь, ты одна можешь решать за нас всех?! Кто дал тебе такое право? Молли никогда бы так не поступила!
Он смотрел с укором, порицая мой поступок, и я видела, как его глаза медленно наполняются слезами. Вот набухли тяжелые капли и извилистыми дорожками покатились по щекам. Артур молчал и шумно дышал. А слёзы катились. Злые, бессильные слёзы человека, который окончательно потерял что-то очень важное.
Он развернулся и вышел из комнаты. А я без сил опустилась на колени и тоже заплакала. Мне давно не было настолько больно. От всей ситуации в целом. Мне было жаль Артура, и его потерянную судьбу. Он тянул на себе непосильную ношу и не жаловался. Жалко было себя, в тех обстоятельствах, в которых я оказалась. И Молли тоже было очень жалко. Мы все изо дня в день делали то, что должны были делать. Стараясь изо всех сил. У нас не всегда получалось. Но есть предел, за которым человек уже не может нести и падает. Иногда нужно вот так упасть. Чтобы полежать, отдохнуть и снова встать и идти дальше. И мы тоже пойдем. Возможно даже вместе.
Артур взбежал на чердак, прислонился спиной к дверям и там беззвучно, взрагивая, плакал. Он чувствовал себя одиноким и обессиленным. Ему было невыносимо горько и больно. Боль потери, которую он старался заглушить, завалить ворохом дел, прорвалась наружу.
— Моллипусенька, — шептал он, слизывая солёную влагу с искусанных губ, — как же мне тебя не хватает, моя солнечная девочка. Зачем ты оставила меня? Я так не хочу без тебя! Зачем это всё без тебя?!
Часть 20. Первая рубашка
Жаркие дни продолжались. Лето не сдавало позиций. Трава во дворе выгорела до желтизны, дети загорели дочерна, даже маленький Ронни вовсю ползал по покрывалу под летним солнцем и прихватился загаром. Летняя жизнь остальных детей была разнообразной. Они практически не появлялись дома, пытаясь не упустить ни кусочка солнца. В саду на яблоне повесили качели, с которых не слазил Перси, а между сливой и стеной сарая Билл натянул гамак из старой шторы с чердака. Правда, несмотря на то, что гамак повесил Билл, качались в нём в основном близнецы. И это была самая лучшая часть дня, ведь качаться они могли долго, и при этом не орали и ничего не разрушали.
Я втянулась в рутину, вписав в неё создание крапивной ткани. Теперь я вставала засветло, делала рутинные дела по дому, заготовки на зиму, готовила, занималась Роном, затем шла следить за крапивными стеблями. Их нужно было перекладывать, чтобы те сохли равномерно и не гнили. Те, что уже высохли до нужного состояния — откладывала. Когда их набиралось достаточно, я приступала к разминанию — отбивала стебли через ткань, чтобы отделить волокна от шелухи, зачем очищала мягкие ниточки, которые получались, от мусора и обломков — отбивала о твёрдую поверхность и чуть на весу. Затем прочёсывала получившийся жмут специальным гребнем, который сделала сама, и разделяла нити на длинные средние и короткие, свивая кудель из длинных. Средние и короткие планировала использовать в оберегах попроще, Артур, несмотря на обиду, принёс мне книги с оберегами из крапивного волокна. Со временем у меня набралось достаточно, чтобы я рискнула перейти к первой рубахе.
Что интересно, как только я начала рвать крапиву, меня перестали преследовать крапивные сны. Словно бы их никогда и не было. По наитию, каждый этап работы с полотном я посвящала Великой Матери, вознося ей молчаливую мольбу, и спала по ночам как убитая, а поутру мои руки и стопы восстанавливались.