Потому и требовалось показывать зубы, дабы ставить на место вовремя тех, кто переходил границы.
Еще месяц назад, наверное, я бы промолчала, боясь нажить себе врага в лице Егора, а сейчас готова была оттолкнуть его ладонями, наговорить гадостей, лишь бы избавиться от его общества.
Оно мне не нравилось, а энергетика Егора слишком тяжела была для меня. Она давила, прессовала будто бетонная плита и кислорода не хватало в моих легких.
– Тебе пора все-таки, – ловя взглядом, что в класс зашла математичка, пробормотала я.
– Сам решу! – фыркнул он. – Хочешь набью морду твоему ухажеру? Может, это заставит тебя быть со мной поласковее?
– Ты больной! – даже не спрашивала, констатировала я.
Егор усмехнулся снова, забавляясь данной ситуацией. И даже косой взор учительницы не заставил Ежова пошевелиться. Наверное, если бы не Клим тот так бы и сидел рядом.
– Девушка уже несколько рад дала понять, чтобы ты не напрягал ее своим присутствием?
Ладонь Клима легла на плечо Егора, заставляя второго дернуться.
Не ожидал он такой наглости в отношении себя, но и Мохов, кажется, не собирался бояться, тикая прочь.
Он уверенно говорил, действовал и взгляд такой, что гвозди заколачивать можно.
– Заступник чертов! – засмеялся Егор. – Не боишься, а?
– Тебя? Или твоих прихвостней? – прошипел Клим.
– Понятно. Просто дурак. Зря, ой, зря ты вписался во все это! – скидывая резко руку Мохова, Ежов вернулся на свое место.
– Все в порядке? – обратился Клим ко мне.
– Да, спасибо, – улыбнулась уголками губ, ощутив, как приятно, когда есть броня.
Отчего-то так хотелось думать о Климе. Он не наседал, не давил и не запугивал. Он просто был. И чувствовала я, что такому можно довериться, не боясь, что он воткнет нож в спину.
Он не делал намеки, не заигрывал и вел себя не как влюбленный дурень, оттого, видимо, я и не испытывала ужаса рядом с ним.
И была благодарна, что после уроков он вызвался меня немного проводить.
Снег падал с неба огромными хлопьями, заваливая тротуары, через которые и так было не очень удобно пробираться.
Город словно замирал в такие моменты, погружаясь в непогоду. И отчего-то мне это ужасно нравилось. Безмятежность, покой… Только в моем случае это могло быть затишье перед бурей, но я так рассчитывала, что все образуется, в глубине души верила, наверное, поэтому и потеряла бдительность.
– Ты грустная в последнее время, – проговорил Мохов.
– Ты же знаешь, не все так гладко у меня.
– Что на этот раз? – сжимая крепче мою ладонь, спросил Клим.
Ох, не стоило этого делать: и спрашивать, и быть так близко ко мне… Но… мне нравилось, второе так точно.
Несколько минут мне потребовалось, чтобы решить для себя, рассказывать ему или нет. Сложно это было сделать. Стыдно, что ли.
Но все же, набрав в легкие побольше воздуха, я все-таки произнесла. Клим слушал внимательно и на лице его отражалось все негодование от ситуации. У него тоже не укладывалось в голове, как семья могла так поступать. А я говорила и едва держалась, чтобы не разреветься.
– Хочешь, я встречусь с этим Яковом и объясню ему все доступно. Обещаю, он и на сто метров к тебе после не подойдет.
– Нет, – схватилась я крепче его за руку, – не надо. Если папа узнает…
Даже страшно было подумать, а что случится, если до отца на самом деле дойдет новость об этом. Так он со свету меня сживет.
– Не нужны тебе проблемы, Клим, тем более из-за меня.
– Почему? – кажется, искренне удивился он.
Смотрел на меня так внимательно, но без осуждения или ехидства. Слишком чистым был его взгляд, я будто себя в его отражении увидела.
– Это нечестно будет! – сглотнув ком, произнесла тихо.
– Я же мужчина, а он должен решать проблемы девушки.
– Но… – растерялась я, смутившись даже.
Щеки вспыхнули, взгляд сразу же захотелось спрятать и ладошки вспотели. Ой, как же неудобно!