— Игорь Андреевич, что-то случилось? Простите, что лезу…
Я вернул на нее взгляд:
— Да, — нахмурился я. — Нужно ехать.
Скольких я не смог спасти? Я не считал…
— Хорошо, — быстро поднялась она. — Я вызову такси.
— Ян, — поймал я деятельную девочку на ступенях ресторана и притянул к себе, сурово глядя в глаза. — Тебе уже не все можно. Такси вызывать самой нельзя.
Она замерла, растерянно кивая:
— Но у вас же вызов…
— У меня нет помощников, — заметил я, поднимая глаза от экрана мобильного. — Я в состоянии сам определить, что мне делать и насколько быстро.
Уже через минуту я открыл перед ней двери такси и, быстро оценив водителя, помог Яне усесться.
— Спасибо за ужин, — улыбнулся ей.
— И вам спасибо, — растерянно отозвалась она, отводя взгляд.
«Ладно, беги… пока что».
Я захлопнул двери и направился к своему автомобилю, поднимая к уху мобильный.
— Игорь, ну что ты молчишь?! — взвыла Ива хрипло в трубке. — Ждать мне тебя или нет?!
— Буду через десять минут.
И снова перед глазами замелькали огни вечернего города. Тело реагировало на автомате, выжигая способности машины на полную мощь, а сам я думал о Яне.
Но не так, как весь сегодняшний день. Я пытался представить, что будет, когда она станет моей. Закон таких, как я, запрещает оставлять своих женщин за пределами нашей реальности. Но я слишком ее ненавидел даже для того, чтобы самому оставаться в ней.
Наверное, редкий оборотень так непримирим со своими сородичами, которые не умеют держать себя в руках и даже не стараются этого делать. Зачем? Закон на их стороне. Всегда был. Кто там меня ждет на операционном столе? Не стоило гадать — очередная жертва оборотня. Старался он с собой справиться или нет? Как допустил собственный срыв? Почему не обратился за помощью? Вопрос риторический. Все они ничего уже не могли изменить.
Только я.
Я ворвался в дежурное операционное отделение, расположенное в подвальном помещении одной из старых больниц в центре. Здесь, под носом у людей, уже больше сотни лет располагалась кафедра общей хирургии, а также целое отделение, в котором спасали существ, отличавшихся от людей: оборотней, ведьмаков и многих других. Оперировали здесь и людей, которым не повезло узнать слишком много. Кто-то бы со мной поспорил. Ива Всеславовна была бы первой…
— Князев, наконец! — вскричала она из операционной, являя мне обе руки в крови по локоть. — Где тебя черти носят?!
Я пропускал это мимо ушей, мельком отмечая, что голос ее дрожит больше обычного. Влетев в униформу, я вымыл руки и бросился в операционную.
— Пациентка, человек, двадцать три года, рваные раны от зубов на плече, шее, …
— Я вижу, — выдохнул я, оглядываясь. Весь пол был залит кровью — они пытались вливать в нее больше, чем она теряла. — Что по сердцу?
— Надо исключить тампонаду! Осколок ребра где-то рядом! — Ива шила артерию на шее, которая являлась сейчас самой большой проблемой, травматолог закрывал рану на бедре.
— У нее внутреннее кровотечение, — сообщил я машинально, берясь за скальпель.
— Не пи… — заикнулась было Ива, как приборы взвыли.
Она громко выругалась, а я холодно констатировал:
— Фибрилляцию! Делаю торакотомию. Готовьте расширитель.
— Нужно еще пять пакетов крови! Первая положительная! Вливать струйно!
— Остановка сердца!
Ну а дальше руки действовали сами. Источник кровотечения не пришлось искать долго — ребро травмировало легкое, оттуда и хлестало. Я перекрыл источник одной рукой и взялся за открытую сердечно-легочную реанимацию. И все замерло: время, воздух, звуки… Одна лишь линия на датчике сердечных сокращений истошно орала на одной ноте. Но никакой злости, ни единого неверного движения и лишнего вдоха… Никакого мысленного «давай!»
— Есть пульс, — как всегда опередил я прибор на долю секунды, и монитор отреагировал на запуск сердца. — Синусовый ритм.
Ива рядом отчетливо выдохнула, и я взялся за кровотечение…
Я вырос в этом подвале, знал его как свои пять пальцев, но каждый раз будто наступал себе на горло, приходя сюда. Вроде бы и чувствительность мне отшибло напрочь за годы, которые я купался тут в крови, но от ее запаха временами мутило.
Сигаретный дым своеобразно оттенял горечь, неизменно остававшуюся после любой операции вместе с кучей вопросов: выживет ли пациент в ближайшие сутки? как пройдет реабилитация? если поправится, найдет ли в себе силы жить дальше?
Я глубоко затянулся и устало откинулся затылком на холодную кирпичную стенку.
— Вот ты знаешь, когда нужно остановиться, — хрипло выдавила Ива, ежась в форменном пуховике рядом. На улице было холодно, но ее лоб все еще блестел от пота. Светлые волосы выбились облепили виски и скулы. — Но не умеешь остановить других.