— Таблетки вы не принимаете, — заметил я и отложил папку. — Иначе не оказались бы здесь.
— Игорь Андреевич, — попытался встрять главный по бардаку, но я не обратил внимания.
— Почему вы не принимаете статины? — ввинчивался я взглядом в старика. — Препараты от гипертонии тоже вами игнорируются. Вы что, думаете, что бессмертны? Но черт с ним. Сейчас вы отказываетесь даже от обезболивающих!
— Игорь Андреевич, здесь дело деликатное, — упорно влез директор клиники.
Но священник все же нашел в себе силы ответить за себя:
— По личным убеждениям. Меня предупредили о рисках.
— Что за личные убеждения заставляют вас усугублять собственное состояние и увеличивать эти самые риски, о которых вас якобы предупредили? — не давал я обстановке остыть.
— Я заслуживаю эту боль, — выпрямился он, изображая из себя кого-то, достойного уважения. — Я хочу ее терпеть.
— Попросили бы вашего охранника вам гвоздь всадить в глаз, — склонил я голову набок, не отказывая себе ни в чем.
— Игорь Андреевич… — побледнел главврач.
— А вы, смотрю, совершенно незнакомы с врачебной этикой, — усмехнулся старик, изрядно взбледнув. Еще бы! Ему на глазах становилось хуже. Люди еще не видели, но я уже различал это в воздухе — у него менялся запах. Я слышал учащенное дыхание и глухое натужное сердцебиение. Один придурок решил поиграться со смертью в догонялки, а другие это позволили. И все это теперь разгребать мне. — Или считаете, что лучше всех в этой комнате? В Бога, конечно, тоже не верите…
— Для вас сейчас я — самый лучший в этой комнате, и верить вам стоит тоже только в меня. Потому что вы и все эти люди вокруг максимально сократили вам сегодня путь к вашему Богу. Но зато предупредили про риски.
— Игорь Андреевич, — просипел главврач, но я даже бровью не повел.
— Готовьте к операции и введите, наконец, обезболивающее! — рявкнул я и глянул на часы. — Потому что примерно вот сейчас… ему станет очень больно.
Священник онемел, дергая нервно горлом, а его пульс вдруг стремительно набрал обороты. Все в комнате сорвались с места.
Но все это было неинтересно. Этому клоуну в рясе повезло. Он будет у меня жить, несмотря ни на что. Но все мое внимание снова переметнулось к женщине, ради которой я тут вообще появился и теперь брызжу ядом. Она, кажется, снова перестала дышать, притихнув у дверей палаты с широко раскрытыми глазами. Я прошел мимо, и ее тут же отгородил главный врач, бросившись за мной в коридор.
— Игорь Андреевич, при всем уважении!..
— Вот давайте при нем и останемся, — резко затормозил я, оборачиваясь. Главный раскраснелся, вспотел и выкатил глаза, сглатывая возмущение. — Мне плевать, что вы думаете — я не в песочнице приехал играть. Показатели пациента ухудшаются на глазах, а он мне рассказывает, что его проинформировали о рисках. Плохо информировали! Если с ним что-то случится, вас его адвокаты на кирпичи разберут. Первый раз, что ли?
Я не стал дожидаться, пока он придет в себя. Появился шанс, что его послушная помощница разовьет достаточную скорость, спеша за мной по коридору, и мы останемся в лифте одни.
И я этого шанса не упустил, а Яна не подвела.
Неплохо она бегает на каблуках в третьем часу ночи — подкованная лошадка. Я придержал для нее лифт, пока она не дала заднюю. О чем тут же и пожалела, раскрыв на меня большие испуганные глаза, когда мы остались одни.
Попалась.
Зверь во мне оскалился во всю пасть, в то время как я сложил руки в карманы и приготовился слушать. Девочка — профи, она обязательно что-то скажет.
— Спасибо, что согласились приехать…
Голос у нее окреп — не такая уж и робкая. Я с интересом скосил на нее взгляд, решая, как с ней быть. С одной стороны, мне уже тридцать девять. С другой, только три часа ночи, а впереди еще операция.
— …Павел Петрович сказал, что вы не отвечаете на такие звонки и тем более не приезжаете.
— Он прав, — перебил я раздраженно, делая вид, что теряю интерес. — И благодарность мне ваша тоже не нужна.
— Простите, — стушевалась она. — Хотите чего-нибудь?
Я думал, что снова взял все под контроль, как и полгода назад при первой встрече с ней. Но стоило Яне задать простой ничего не значивший вопрос, и у меня пересохло в горле.
«Хочу. Я очень хочу нажать сейчас на кнопку “стоп”, растрепать твои волосы и поставить на колени…» — мысленно прорычал я.
Чего мне стоило просто промолчать, понял, когда вышел из лифта — ноги знакомо дрожали. Предвкушение будоражило все мое существо. Не будь я зверем по сути, многое бы отдал, чтобы пережить подобные эмоции.
Голод…
Как он тонко дрожал на кончике нервов, как впрыскивался в вены и ставил каждый волосок дыбом — мечта! Наркотик. Личный, созданный только для меня…