Возможно, переделка была не так уж плоха, но в гаме и азартных выкриках, сопровождающих поединок, вслушиваться не имело смысла. Таня вообще не слишком-то понимала, зачем два здоровых мужика со всей дури гасят друг по другу клинками, пыхтят, отскакивают, сходятся и рубят опять. Хоть бригаду из психбольницы вызывай. Хотя психиатр, вроде, имеется?
А толпе нравилось. Собравшиеся азартно вопили, скакали и вообще вели себя, как болельщики на футболе. Когда же с одного из «фехтовальщиков» свалился шлем, и боец, уходя из-под удара, длинными черными (похоже, даже крашеными) кудрями запутался в застежке собственных ботинок… насмерть!.. Настал полный абзац. Визг и рукоплескания поднялись до неба. Девушки в длинных, скроенных из занавесок под некое усредненное средневековье платьицах голосили от счастья погромче сильного пола. Таня отошла и с горестным видом уселась у костра на чей-то плащ. Сидеть было сыро, костер дымил, и она подумала, что скоро непременно разболится голова. С ней, городской жительницей, в лесу это все время случалось.
— Не понравилось? — озабоченно спросил, заставив дернуться, Пашка. Был он в ботинках, кожаных штанах, из того же материала слепленном камзоле и плаще, у пояса болтался вышитый матерчатый кошель, волосы придерживала повязка, как у старинного кузнеца. Идиотское зрелище.
Татьяна пожалела приятеля и промолчала. Потерла виски. Вопль тромбона, означающий начало и конец очередного поединка, навязчиво лез в уши.
— Хорошо, что Андрюша инструмент принес, — поделился довольный психиатр. — А то раньше по пять минут на схватку собирались.
— Не боишься, что они головы себе разобьют?
— Не-а. И это лучше, чем под кустиком водку пьянствовать. И кучу мусора за собой оставлять.
— Зато привычно.
— И к нам привыкнут. Будешь смотреть, как Ястреб дерется? Он шестой в первой группе.
Таня неопределенно пожала плечами:
— Вроде взрослые нормальные люди…
Стрелок взъерошил волосы:
— Это мы-то? Не смеши! Да, и не уходи никуда. Я тут почитал…
Обещанные Пашкой пять минут отсутствия растянулись на все двадцать. Распугивая поединщиков, через переезд успели прогрохотать еще два дизеля. Лица у пассажиров, должно быть, были столь же ошалелые, как и у самой Татьяны, когда она ролевиков увидела. Лучше бы дома осталась. Хорошо, хоть осень: комаров нет.
Пашка подошел, хихикая:
— Наконец-то Лютика распутали. Стричь-то он себя не давал.
Похоже, речь шла как раз о том парне, что сцепился волосами с ботинком. Уж кому не повезло…
— Шлем надо нормально крепить, — не дождавшись реакции, подал очередную реплику Стрелок.
Таня снова пожала плечами.
— Так. Пока перерыв. Люди, я занят! — закричал он двум вывернувшим откуда-то девчонками в головных обручах с бусинками, льняных сорочках и юбках-шотландках. — Пошли, погуляем.
— Пошли, — вздохнула Таня.
Они чинно и благородно двинулись туда, где присутствие нефтепровода выглядело полосой отчуждения с высохшими травами и маленькими пожелтевшими сосенками. И зеленеющий высокий сосняк по обе стороны этой странной границы казался чуждым. Пахло дымом, по синему небу бежали совсем летние на вид облака.
— Я тут думал и читал… всякое. Кажется, я понял, на чем его переклинило.
Таня подобралась, четко зная, о ком Павел говорит. Во рту пересохло.
— Вот пенек, садись.
Таня помотала головой.
— Существует, тьфу, существовало в древних верованиях такое понятие: «время волка». Момент накануне Рагнаради.
— Не поняла.
— А чего тут непонятного, если мы в нем живем. Это когда решетки на окна вешают, двери железные вставляют, и в газетах и по телевизору сплошные убийства и катастрофы, — Пашка задумчиво почесал висок. — Ну, канун конца света.
Татьяна поджала губы:
— Очень конструктивно.
Стрелок фамильярно хлопнул коллегу по плечу:
— Есть трактовка, что это еще и канун нового времени, поворот, как китайцы изящно выразились: «Чтоб вы жили во время перемен».
— Иди ты…
— Тань… А еще доктор, целитель…
— Ага. «Я заряжаю ваши кремы»…
Повернулась, чтобы уйти, но Павел удержал ее за руку.
— Извини. Просто сам я уже въехал, а объяснить толком не могу.