Злата слушает мой тихий голос со скрытой надеждой во взгляде.
– Я соскучился, – притягиваю ее к себе. – Очень. Но мне нужно еще немного времени.
– Ты вернешься? – шмыгает она носом и все же начинает реветь.
– Обещаю тебе. – обнимаю ее и подхватываю на руки, несу в зал и сажаю на диван рядом с Илюшей, который смотрит на меня волком.
– Ты бы за свою бабу тоже дрался, – бросаю ему. – Думаю, мы придумаем, как уладить это недоразумение.
– Недоразумение? – усмехается Алиса, вскакивая и, наконец, взглянув на меня.
Притягиваю ее к себе. Брыкается. Упирается ладонями мне в грудь, пыхтит, пытаясь отстраниться.
Не отпускаю. Держу крепко одной рукой. Молча снимаю с шеи веревку с кольцом и надеваю ей через голову.
– А с тобой мы потом поговорим, – рычу, коротко чмокая рыжую занозу в губы, и выхожу, не слушая возмущений.
– Мир! – окрикиваю сына и он тут же выглядывает из кухни. – Ты что там забыл?
– Пил. – пожимает плечами с невозмутимой миной.
– Я еду к Лерке. Ты остаешься здесь. Ни на шаг до моего разрешения не отходишь от них. – сообщаю ему громко, чтобы все слышали.
– А если ты не позвонишь? – усмехается Мир.
– Жить останешься, – хлопаю его по плечу. И он понимает, что я не шучу. – Сам знаешь, что надо делать.
Кивает.
Сейчас все гораздо серьезнее, чем кому-то может показаться со стороны, но лишь я и он знаем об этом.
– И с Илюшей договорись про моральный ущерб. Злате нужно продолжить массаж.
Мир снова кивает. Жмем руки. Подхватываю куртку и выхожу из квартиры.
Почему Андрюха не звонит? Лера решила снова скосить под дуру и сбежать? Или сдала меня старому гандону и моих ребят накрыли раньше, чем они успели среагировать?
Расстреляют мою тачку и дело с концом.
Прикуриваю. Сам звоню начбезу, но он не берет трубку. Хочу посмотреть на окна Алисы, но не решаюсь.
Не надо оно. Возможно, мы последний раз виделись, а я так попрощался, будто за хлебом вышел.
Запрыгиваю в машину.
Выезжая на шоссе, делаю музыку погромче. Бью по газам. Нервы шалят. Пульс заходится в бешеном ритме.
Улыбаюсь и подпеваю. Чему быть, того не миновать.
Судьба – дама с характером. Отвернуться может в любой момент, но меня любит. Фартовый я.
Сколько раз по молодости меня могли пристрелить, даже посчитать невозможно.
Сколько раз подставить пытались, когда уже смотрящим стал, тоже со счету собьешься.
Неужели сейчас отвернется? В самый последний, важный для меня момент?
– Дай знак, – прикуриваю снова. – Пиздец я на измене.
Звонит телефон. Выдыхаю рвано, смотрю на экран. Начбез.
– Да, – рычу, ожидая услышать кого угодно, кроме Андрея.
– Рэм Алиевич, звонили? Я тут в больнице был, на беззвучном стоял телефон.
Кажется, стону от облегчения, закатывая глаза.
– Как дела? – уточняю, выкидывая сигарету. Тошнит уже.
– Все хорошо. Ой, то есть, Антон Николаевич умер в реанимации от сердечного приступа, а так все хорошо.
– Жалко как. – качаю головой. – Адрес больницы скинь. Сейчас жену отдыхать отправлю и приеду.
– Так точно.
Усмехаюсь. Андрюха – бывший вояка. Уже лет десять, как уволился, а нет-нет, да и проскакивают армейские фразочки.
– Спасибо, дорогая, – благодарю невидимую подругу и улыбаюсь.
Паркуюсь на стоянке аэропорта и достаю из бардачка папку с документами. На секунду мелькает мысль, что, а вдруг, Лерка и начбеза соблазнила, и сейчас они вдвоем улетят туда, откуда не выдают беглых преступников, а я тут останусь говно разгребать.
Курю, задумчиво глядя на вход.
Да не, это на нервяке паранойя просто уже преследует. Я готов во всех близких теперь видеть потенциальную подставу. Начбез никогда не давал повода сомневаться в себе.
С такими темпами можно всех нахер убирать и одному дела вести…
Набираю женушку.
– Я подъезжаю, подъезжаю, в пробку попала, – взволнованно отзывается она.
– Давай, жду.
Дожидаюсь Лерку. Паркуется рядом.
– Телефон свой разблокируй, – тяну руку.
Она бледная, немного взволнованная. Обиженно дует губы, но вводит пароль и протягивает мне телефон.
Листаю контакты, звонки, диктофон. Все чисто.
– Как ты? – хмуро возвращаю обратно и забираю у нее чемодан. Неспеша идем ко входу в аэропорт.
– А ты как думаешь? – бурчит она.
– Я думаю… что ты летишь отдыхать в богатую страну… И должна прыгать от счастья.
– Угу, – вяло отзывается она и останавливается, хмуро глядя на меня. Тоже торможу. Молча жду, что скажет дальше. – Я рада… Рэм… Антону Николаевичу плохо стало. Его в реанимацию увезли. И я не знаю, жив он или нет.