Возвращаюсь в дом и нахожу полотенце в шкафу. Приношу ему.
– Зачем? – усмехается он, но все же забирает его у меня и быстро обтирает влажную кожу.
– Потому что я так сказала. Не спорь со мной. – вытираю ему спину. – Одевайся уже.
– Какая ж ты душная, – вздыхает Мирон и, шипя сквозь зубы, растирается снегом, а затем натягивает одежду.
– Нормальные люди называют это заботой, – бурчу, набирая еще дров.
– Нормальные люди сейчас к новому году затариваются и дома сидят, – обиженно выдыхает сводный, будто укоряет меня в чем-то.
– Если бы не ты, – выдыхаю, прижимая к себе деревяшки и со стоном распрямляясь, – я бы тоже сейчас дома была.
Мирон закатывает глаза.
– Еще скажи, что у тебя прям грандиозные планы были.
– Были, – бросаю коротко, отворачиваюсь и иду в сторону дома.
– Это какие же? – догоняет меня он на полпути.
Мы с девчонками с работы договорились встретиться и погулять по Москве. Это, конечно, грандиозными планами не назовешь, но все же. А вообще…
Я даже спотыкаюсь от того, что вдруг внезапно вспоминаю, что в прошлый новый год под бой курантов загадала следующий встретить с самым лучшим мужчиной на свете.
Кошусь на Мирона.
Но, это же не может быть сводный дикий братец, правда?
– Вот вообще не твое дело. – складываю дрова горкой. – Костер разводи, а я пошла мясо резать.
– Ммм, мясо будет?
– С твоей любимой гречкой, – усмехаюсь.
– Может, поторгуемся? – кричит Мир мне вслед, но я ничего не отвечаю.
Задумчиво режу мясо на куски и размышляю, что, похоже, нам реально куковать тут не один день. Бойтесь своих желаний, блин.
Достаем из старого холодильника решетчатые полки и ставим их на мангал. Сверху водружаем две кастрюли и чайник. У нас сегодня тушеная гречка и суп с овощами.
Нарезав кусками сало и черный хлеб, отламываю от какого-то куста две ветки и насаживаю на них все, как канапе, обжариваю и тяну одну Мирону.
– Я не буду, – бурчит он, но его желудок тут же издает протяжное урчание, которое отлично слышно.
– А он будет, – киваю на живот. – Да хоть попробуй ты. Это вкусно.
– Это жирно, – морщится сводный, но все же принимает из моих рук шпажку. Нюхает сало, снова морщится.
– Если ты так будешь есть суп и гречку, я тебе готовить больше не буду, – щурюсь.
– Тогда будешь сама костер себе разводить, – огрызается он, но потом вздыхает. – Принеси хоть вина, запить.
Забираю со стола вино и возвращаюсь. Мирон берет у меня бутылку и смотрит на сало с хлебом так, будто это что-то отвратительное. Передергивает плечами и глубоко вздыхает, делая глоток вина. Прям к прыжку с парашютом готовится, не меньше.
13. Забава
Мирон снимает зубами хлеб и кусок сала, медленно жует, глядя перед собой, потом выплёвывает в снег и запивает вином. Молча протягивает мне импровизированный шампур и качает головой.
– Значит, ты не голодный, – усмехаюсь, забирая у него сало и с удовольствием хрущу поджаренным ароматным хлебушком. – Мне больше достанется.
Пока все равно ничего не делаешь, набери ещё снега.
– У меня лапки, – демонстрирует он мне ладони с мозолями, но все же уходит в дом и возвращается с остатками печенья и ведром.
Смотрю, как набирает снег и качаю головой.
– Ты его хоть утрамбуй, – кричу.
– Слушай, иди отсюда, – оборачивается Мирон. – Без тебя разберусь.
Усмехаюсь и ухожу в дом, чтобы накрыть на стол.
Вообще, на этой кухне не помешала бы генеральная уборка, но пока слишком холодно и отмывать все вокруг ледяной водой совершенно не хочется.
Убираю со стола все лишнее, протираю потрепанную клеёнку и расставляю тарелки и чашки.
Если абстрагироваться от всего, что произошло, то пока тут довольно терпимо.
– Слушай, там все булькает, – заглядывает Мирон в кухню и ставит на пол ведро.
– Сделай потише, – отвечаю на автомате. Оборачиваюсь к сводному и замираю, поймав на себе растерянный взгляд и поняв, что ляпнула.
Внезапно одновременно начинаем ржать. Хохочем до слез, кажется, больше друг над другом, чем над моей нелепой фразой.
– Да ты просто гений, – выдыхает Мирон со стоном и, откашливаясь, уходит.
Слушаю скрип его шагов по деревянным половицам и вздыхаю. Что нам мешало нормально общаться изначально?
– Эй, ведьма! – зовёт он меня громко. – Мне кажется, твое зелье убегает!
– Лови его! – кричу в ответ, усмехаясь.