Скулю от обиды, закрыв лицо ладонью. Почему нельзя провалиться от стыда? Очень хочется!
– Да ладно, ты чего? – внезапно смягчает тон Мирон, делая шаг ко мне и убирая мою руку от лица. – Только не ной. Я пошутил.
– Я ничего не разглядела, – отвожу взгляд.
– Ну, если ты из-за этого так расстроилась, могу показать, – слышу усмешку над головой и сердито вскидываюсь на сводного.
– О, о! – улыбается он, глядя мне в глаза. – Все, отпускает?
Закатываю глаза и иду в сторону душевой.
– Хочешь, спинку потру? – доносится мне вслед. Усмехаюсь. Дурак.
В душевой пахнет мылом. Это у нас сейчас и гель для душа, и средство для стирки. Намыливаюсь и хоть как-то пытаюсь промыть волосы. Получается с трудом, но это все же лучше, чем ничего. Вожусь долго и споласкиваюсь уже прохладной водой.
Когда выхожу, на столе стоит чайник и кружка с чаем. Мирон сидит уже одетый в трофейные штаны, но с голым торсом.
– С легким паром. – поднимает он свою кружку так, будто произносит тост.
– Спасибо, – сажусь напротив, крепче завязав на груди полотенце, и отпиваю пару глотков.
Чай сладкий. Обычно я не пью сладкий чай, но сейчас мне очень вкусно. И то, что Мирон его сделал, приятно.
– Знаешь, если абстрагироваться, то здесь не так уж и плохо, – усмехается он, глядя в окно. – Наверное, можно было бы приехать летом, на шашлыки. Семьей.
Пожимаю плечами.
– Я не могу абстрагироваться. Наверное, я еще долго не захочу сюда приезжать. Впечатлений от нашего “отпуска” мне надолго хватит. Мне нужны хоть какие-то минимальные условия комфорта. Вода, личное пространство. Туалет, в конце концов!
– Ладно, одевайся, – Мирон встает и, накинув куртку, забирает чайник и выходит на улицу.
Натягиваю на себя одежду. Прибираюсь в предбаннике. Накидываю куртку, прячу под шапку мокрые волосы и иду в сторону дома. Чувствую, как по телу разливается приятная усталость. Даже ноги заплетаются.
Захожу в комнату и вижу, как Мирон разглядывает себя в экран телефона, напялив тот самый свитер.
– Тебе очень идет, – усмехаюсь.
– Нда? – с сомнением уточняет он и, зачесав пятерней волосы на бок, делает до жути бесячую слащавую морду и фотографируется на фоне стены с вышивкой.
– Ахахах, – сажусь на диван и, скинув ботинки, поджимаю под себя ноги, – деревенский ловелас.
– Кантри-стайл, – хмыкает Мирон и вдруг переводит телефон на меня и делает фото.
– Сдурел? – хватаю подушку и прикрываюсь ей. – Не смей!
– Почему? Прикольно же.
– Мирон, – рычу, слыша еще один щелчок камеры. – Удали.
– Неа.
Подпрыгиваю с дивана и бросаюсь к нему. Хватаю сводного за руку с телефоном, но он ловко перехватывает меня и, приобняв за шею, смотрит серьезно.
Потом медленно поднимает руку с телефоном вверх и фотографирует нас в обнимку.
– Мирон! – рычу, дергаясь в крепком захвате, пытаясь вывернуться. – Не смей!
– Почему?
– Я страшная!
– Хм… – Мирон опускает телефон на уровень глаз и смотрит несколько кадров. – Да нормальная.
Разглядываю фотографии.
– Страшная! И размытая.
– Ну, так не дергайся и улыбнись. А то смотришь так, будто убила кого-то минуту назад.
– Я тебя сейчас убью, – рычу сквозь зубы и тыкаю его кулаком в бок.
– Прекрати, щекотно, – елозит он, но не отпускает меня. – Давай, пару кадров для семейного архива, и я отстану.
Вздыхаю и прекращаю сопротивляться. Вряд ли он осмелится потом наши совместные фотки где-нибудь выложить.
– Хорошая девочка, – сводный перехватывает меня за талию и прижимает к своему горячему телу так резко, что из груди рвется непроизвольный выдох. Упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы быть хотя бы немного подальше. Смотрю в камеру.
– Да улыбнись ты. – усмехается Мирон.
Натягиваю улыбку.
– Боже, – начинает хохотать сводный, – сама искренность!
– Фотографируй давай! – говорю сквозь зубы.
– Ахаха, – Мирон заливается смехом и делает это так заразительно, что я непроизвольно начинаю смеяться следом.
– Да в банке искренней улыбаются, – выдыхает он сквозь слезы и все же делает еще несколько кадров.
Смотрим то, что получилось.
– Капец, – вздыхаю. – Страшила лохматая.
– Все, ладно, – Мирон прячет телефон в карман, а затем смотрит на меня и немного приглаживает мои растрепавшиеся волосы. – Нормальные фотки.
– Я ужасно выгляжу, – не соглашаюсь.
– Не переживай, я тебя смайликом прикрою, – снова начинает он смеяться, мягко перехватывает меня за подбородок и чуть склоняется, пристально глядя в глаза.