– Если ты сейчас же не остановишься, то… то мы расстанемся! – взвизгивает Забава.
Стискиваю зубы и делаю музыку так громко, чтобы не слышать ее ультиматумов.
Расстанемся, ага. До города сначала доберись. Если потребуется, до лета в этой избушке на курьих ножках жить будем, пока не притремся.
Забава обиженно отворачивается к окну и больше не смотрит на меня. Ну и пожалуйста.
На адреналине кажется, что доезжаем достаточно быстро. Оставляю машину на краю деревни, потому что мой седан слишком низкий для таких сугробов. И так то и дело тащило в сторону. Приходилось ехать четко по колее от внедорожников, когда свернул с основной трассы на грунтовую дорогу.
Глушу двигатель и вылезаю в сугроб. Достаю из багажника пакет. Открываю дверь Забаве.
Отворачивается от меня и сидит, насупившись.
– Выходи, – вздыхаю.
Молчит.
– Хорошо, оставайся тут. Темнота, волки, – все, как ты любишь. – усмехаюсь и захлопываю дверь.
Деревня все так же встречает нас темными глазницами окон.
Быстро иду в сторону дома. Подсвечиваю себе фонариком на телефоне. Настороженно поглядываю в сторону леса, но там никого нет на первый взгляд. Сколько я лазил в детстве по заброшкам с друзьями, а здесь все равно ночью жутковато. А она там сидит одна…
Дохожу до крыльца, вытаскиваю из пакета пару бутылок шампанского и втыкаю в сугроб рядом с ним. Я на полном серьёзе здесь собрался отмечать праздник, если потребуется. Захожу в избу, ставлю пакет на стол и включаю электрический автомат. Трогаю печь. Уже остыла. И в воздухе ещё не холодно, но уже чувствуется свежесть. Нужно будет топить и прогревать дом заново.
Вздохнув, выхожу обратно на крыльцо, включаю уличный свет и всматриваюсь в темноту за забором. Забава не идёт.
Пытаясь унять злость, быстро спускаюсь и иду обратно к ней. Боюсь, что на эмоциях у нее хватит вредности пойти в сторону города. Или ещё куда-нибудь. Заблудится же!
В мысли лезут неприятные картинки, и мне даже хочется сорваться на бег, но я лишь ускоряю шаг и тяжело дышу от того, что ноги то и дело проскальзывают на снегу.
Облегченно выдыхаю, увидев в машине тусклый отблеск экрана смартфона.
Снова подхожу и открываю дверь.
– Пошли уже, – повышаю голос. – Замерзнешь.
– Я не выйду, пока мы не приедем домой, – цедит сквозь зубы Забава, не глядя на меня.
Наклоняюсь и, обхватив за талию, вытаскиваю ее наружу.
– Пусти, дурак! – дубасит она меня кулаками по спине и упирается. – Я никуда не пойду! Отцепись от меня!
Взваливаю Забаву поудобнее на плечо и, пошатываясь от того, что она то и дело брыкается и дергается, несу её в дом.
– Мне больно вообще-то! – шипит она, пытаясь отстраниться, но я лишь подкидываю ее поудобнее, когда съезжает.
– Не дергайся, тогда больно не будет. – не ведусь на ее провокации.
– Я не останусь здесь!
– Мне придется тебя огорчить. – усмехаюсь, хотя самому ни капли не смешно.
Я вообще сейчас будто нахожусь в другой реальности, где вся моя жизнь переворачивается вверх дном. Я сам не понимаю, что творю, но мне жизненно необходимо, чтобы Забава была рядом со мной.
Поднимаюсь на крыльцо и заношу ее в дом. Сгружаю свою вредную ношу на диван, присаживаюсь перед ней на корточки и тяжело дышу, пытаясь выровнять дыхание. Упираюсь руками по краям, чтобы не пыталась сбежать. Смотрим друг на друга пристально.
– Давай поговорим, – выдыхаю сердито.
– Зачем? Я же уже сказала, я сама виновата. – отводит глаза Забава.
Сидит вся как каменная.
– Не доверяла никому никогда и не нужно было начинать.
– Забава, – сжимаю пальцами край дивана до скрипа. – Я нормально поговорить хочу.
– А смысл? – вскидывается она и встает. – Мы с тобой утром все обговорили. И что?
Вскакиваю следом. Ухожу из комнаты, с психом долбанув по дверному косяку. Беру из угла стопку старых газет и картона. Сажусь перед печкой и, открыв дверцу, начинаю разводить огонь.
– Я хочу домой, – слышу за спиной голос Забавы.
Закатываю глаза и встаю. Вытаскиваю из кармана ключи от машины и молча тяну ей.
Забава резко выхватывает их из моей руки и быстрым шагом уходит на улицу. Пару секунд смотрю на закрывшуюся за ней дверь, а затем все же иду следом.
– Забава, – зову, сбегая с крыльца и догоняя ее.
– Ну что? – не оборачивается она, направляясь к калитке.
– Прости, – рычу, едва сдерживаясь, потому что она не хочет слушать меня. – Я уже сказал, это мой косяк.