- Но ведь десять лет не прошло, - говорю я. - Вы говорили, что держите обещания.
- В этом-то и загадка, мышка, - разводит он руками. Господин Кролик играет белыми, а я даже не умею играть в шахматы. Он выводит вперед пешку, и я зеркально повторяю его движение. Фигурки холодны, как лед.
Я смотрю на зверей. Они все не реалистичны, похожи на книжные иллюстрации к детским сказкам. Тона красок приглушены, а в больших глазах у зверей человеческие, круглые зрачки. Они смотрят на меня с картин в тяжелых рамах так, будто действительно видят. Как садовый дракон. Осмысленный взгляд ненастоящих глаз.
Господин Кролик некоторое время смотрит на доску, потом говорит:
- Ты поставила меня в тупик.
Он сбивает фигурки с доски, и я закрываю лицо руками от неожиданности. Фигурки летят на пол. Когда я смотрю на доску, вместо них на ровных квадратиках оказываются таблетки, разноцветные капсулы. Господин Кролик берет одну из них, кладет под язык, как конфету.
- Я выполняю обещания данные ему. Я оставил его. И не планировал возвращаться ранее, чем срок нашего договора истечет. Но что-то пошло не так. И мне ужасно интересно, что. Мордред не помнил большую часть событий в больнице, они остались, связанные со мной. Я наслаждался тишиной, темнотой и прохладой, но постепенно ко мне начал проникать свет.
Я беру одну из таблеток, бело-синюю, рассматриваю ее на свет.
- А чего хотите вы? - спрашиваю я.
- Того же, чего и всегда. Я постоянен в своих привязанностях.
Я кладу таблетку на место, беру другую, золотисто-желтую, будто покрытую блестками. Мягкий свет заставляет ее переливаться.
- У них у всех есть эффект?
- У всего в мире есть эффект.
Я кладу таблетку под язык, чувствую сладость, а следом горечь. И именно в этот момент слышу шепот:
- Вивиана! Вивиана!
Это голос Гвиневры, я узнаю его безошибочно.
- Ты должна нам помочь. Это я виновата. Это я сделала.
Я помню, что мне нельзя думать, ведь Господин Кролик слышит мои мысли. Я старательно всматриваюсь в доску, будто собираюсь съесть вторую таблетку. Съешь меня. Выпей меня. Господин Кролик тоже выбирает.
- Я хотела выбраться отсюда. И я сотворила заклинание. Это было еще до того, когда я пошла на пруд. Я думала, что мне нужно только завершить ритуал. Я думала, что все получилось. Я хотела освободить нас. Я не думала, что все так получится. Я не знала, что освобожу его.
Гвиневра едва не плачет, и мне с трудом удается не чувствовать ничего, будто ничего и нет. Теперь, когда я знаю, что остальные живы, что жива, по крайней мере Гвиневра, это придает мне сил. Из заводной игрушки, куколки, я становлюсь собой, медленно выхожу из тишины и темноты, в которой большая часть меня пребывала до сих пор. И это больно. Как если слишком долго сидишь в одной позе, и ноги немеют. Поначалу очень страшно подниматься, ощущение кажется невыносимым и бесконечным.
- Сделай что-нибудь, - просит Гвиневра. - У меня едва хватает сил, чтобы говорить с тобой. Ты должна нас найти.
Я смотрю на свои обгрызенные ногти. У меня нет времени на решение и нет времени на план. И я не могу использовать магию против него, я просто не успею или не сумею сосредоточиться. Но кое-что я сделать могу.
Я перевожу взгляд на потолок. На нем нарисован лунный цикл, все стадии, от прибывающей луны, через полнолуние, к тоненькому месяцу убывающей луны. Рисунок переливается, и я понимаю, что он - единственный источник освещения здесь.
Луна. Безумие. Иллюзии, в которых слишком легко заблудиться.
- Твой ход, - говорит Господин Кролик.
Я киваю. И я спрашиваю:
- Где он?
Господин Кролик стучит пальцем по своему виску.
Игрушка сидит на стуле между нами, как будто судит наш шахматно-фармацевтический матч. Я тянусь так, будто хочу схватить ее. И Господин Кролик издает совершенно нечеловеческий вопль:
- Не смей трогать!
Он подается к игрушке. Движение у него совершенно не человеческое, я никогда не видела, чтобы существа двигались так яростно и быстро. Но я вовсе не хочу взять игрушку. Когда он подается в сторону, я хватаю не ее, а шахматную доску, и со всей силы бью его по голове. Удар становится неожиданностью даже для меня. Господин Кролик, Мордред, Номер Девятнадцать, черт его знает кто, падает на пол. Я боюсь, что убила его. И надеюсь, что убила его.