Ланселот орет громко, почти воет. Ниветта зажимает уши, Гарет начинает раскачиваться, мы с Морганой переглядываемся, Кэй подходит поближе, и только Гвиневра остается совершенно неподвижной.
Галахад голыми руками проникает под кожу Ланселота, хватает узел и начинает вытягивать тернии так, как вытягивают, наверное, кишки.
- У меня есть подозрение, - говорит он спокойным, деловым тоном. - Что все будет в порядке.
- У меня есть подозрение, - говорит Кэй. - Что мы сдохнем все.
- Не обобщай, Кэй, дорогой, я имею в виду конкретно данную минуту и конкретно Ланселота.
Стебли выходят из его груди неохотно, шипы отдираются с мясом. Я зажимаю себе рот. Галахад же работает без какого бы то ни было напряжения, без волнения, как будто ему каждый день случается вытаскивать терновник из своих друзей.
Ланселот, в конце концов, срывает голос.
Галахад отбрасывает последний из стеблей в сторону, говорит:
- Если бы не я, они, вероятно, достали бы до сердца. Впрочем, лучше благодарить Вивиану.
- Лучше благодарить Гвиневру, - говорю я. - Это она меня привела. Без нее я бы не успела.
Ланселот некоторое время смотрит на всех нас широко открытыми глазами, а потом говорит сиплым, едва слышным голосом:
- Заткните хлебала.
Он потирает горло, и его голос возвращается в обычное состояние. Они больше не ломают перед нами эту комедию с заклинаниями, мстительно думаю я. Некоторое время Галахад лечит Ланселота молча. Он работает быстро, так же не произнося ни единого слова, ни делая никаких особых жестов. Он просто скользит пальцами над грудью Ланселота, превратившейся в кровавое месиво, и Ланселот шипит так, будто ему порез обрабатывают йодом.
Поразительное терпение, думаю я, и какая тошнотворная картина.
Мы тоже молчим. И хотя я совершенно не знаю, что будет дальше и даже не могу предположить, каким образом мы можем защититься от Мордреда, мне все равно хочется как можно сильнее отдалить разговор со взрослыми.
Мне кажется, будто это последние минуты, пока мы все еще близки.
А потом они будут предатели и лгуны, а мы будем те, кто их обвинит. И мне ужасно не хочется, чтобы все, что я помню, вся моя жизнь, разрушалась так быстро. Я боюсь их возненавидеть.
А они, наверняка, боятся, что мы возненавидим их. Все все знают, и все хотят как можно дольше сохранять статус кво. В какой-то степени это даже приятно.
В литературе такое явление называется "глаз бури".
Наконец, Галахад оборачивается к нам. Ланселот тяжело дышит, лежа на полу. Он все еще в крови, но никаких видимых повреждений на нем больше нет.
- Твоя глотка, чмо, - говорит Ланселот.
- Это может и потерпеть. Я угадал, детки, и у вас действительно много вопросов на которые у нас совсем нет времени?
Глава 10
Мы смотрим друг на друга несколько обескураженно. Никто не хочет потерять все, но никто больше не может лгать и слушать ложь. Как говорил один знаменитый социальный теоретик и практик, верхи не могут, а низы не хотят.
После слов Галахада западает зловещая, застоявшаяся тишина. Мы смотрим на взрослых, а взрослые смотрят на нас.
В этой тишине слышно даже как Гарет чешет макушку.
А потом будто прорывает какую-то плотину. Мы начинаем говорить все и разом, так что я даже не могу понять, где и чья реплика.
- Вы лгали нам все это время?
- Что за прудом?
- В какой мы стране?
- Откуда вы нас взяли?
- Что на самом деле случилось со школой?
- Это вообще школа?
- Мордред всегда был злодеем?
- Вы знали, что он сумасшедший?
- Почему вы согласились работать с ним?
- Вы никогда не хотели рассказать правду?
- Он сильнее вас?
- Вы можете сбежать отсюда вместе с нами?
- Вы можете его убить?
- Он может убить вас?
- Он что маньяк?
- Ты что не видел, Гарет, он убил кучу человек!
- Ну видел, но это не доказано.