- О, ты хотела спасти Ланселота? - спрашивает он. - Как мило, Гвиневра.
Он смеется оглушительно громко.
- Жаль, что из-за этого погибнет Кэй. Как тебе это нравится?
А потом он бросает автомат, сжимает руку, и Гвиневра визжит от боли. И я понимаю, мне нужно что-то делать. Рядом с Ланселотом лежит дробовик. И я знаю, что в Господина Кролика почти бесполезно стрелять. Ланселот стреляет, стрелял, потрясающе, и он не смог его убить. Я вообще не умею стрелять.
Есть только одна цель, в которую я могу попасть. Дробовик скользкий, он норовит вырваться из моих рук. Я с большим трудом прислоняю дуло к своему сердцу, сидя на мокрых ступенях рядом с умирающим Ланселотом. Мой палец с трудом дотягивается на курка, и я в совершенно дурацкой, смешной позе.
- Я убью себя! - кричу я.
- Нашла время, - говорит Ланселот, но он понимает, держу пари, он понимает. Мне ужасно страшно нажать на курок случайно.
- Что, мышка? - спрашивает Господин Кролик.
- Я выстрелю себе в сердце. Я буду мертва.
Он отпускает Гвиневру, и та без сил падает на траву. Дождь скрадывает его голос. Ему приходится кричать.
- Ты не посмеешь, сука! Мы же тебя любим!
- Я посмею.
Я чувствую, как невидимая сила пытается отвести мою руку от дробовика, но у меня есть возможность сопротивляться. Я сегодня много страдала, а страдание, как я теперь знаю, это самая главная сила.
Я вижу, как Ланселот улыбается. Капли дождя стучат о его зубы, очищая их от крови. Он улыбается так ободряюще. Ему не больно. Из глаз у меня снова хлещут слезы, а ведь я и так ничего не вижу из-за дождя.
- Я убью себя, если ты не выведешь их, - говорю я.
- А с чего ты взяла, что я не убью их прямо сейчас?
- С того, - говорю я, чувствуя, что прежде не произносила таких самодовольных слов. - Что я - твоя единственная ценность. У тебя больше ничего нет.
Кажется, я впервые говорю с ним на «ты».
Гвиневра без сознания или мертва. Кэй слабо стонет. Наступает продолжительное молчание, разбиваемое только дождем. Кровь впитывается в землю, сад теперь кажется таким чистым и свежим. Хорошее место, чтобы умереть, думаю я. А других я и не видела.
Господин Кролик делает шаг ко мне, выступая из-под пелены дождя. Теперь он ближе, и я вижу его отчетливо. Это снова Мордред. Мордред говорит:
- Ключ нужно бросить в пруд. Ты сделаешь это сама.
- Нет, вы это сделаете, иначе я выстрелю, клянусь!
Тут невидимая сила снова берет контроль над ружьем. Я боюсь, что сейчас выстрелю в Моргану или Гарета, или в Ниветту, но дуло оказывается направлено на Мордреда.
- Нет. Это сделаешь ты.
- Стреляй! - визжит Моргана. Но я не могу. Я не могу выстрелить в него даже после всего.
Мордред смотрит на меня выжидающе, спокойно, но он весь белый от испуга, я вижу.
- Я чудовище, - говорит он спокойно. - Я убил своих друзей. Выстрели.
- Я не стану, - говорю я. И уже знаю - ни за что не стану. Хотя части меня и хочется, хотя меня подмывает нажать на курок. Я откажусь от этого, разумом откажусь, не чувствами. Я убираю руки от курка, обхватываю только приклад, не прикасаясь к курку. Я не хочу стать такой, как он. Убив чудовище, сам становишься чудовищем. Номер Девятнадцать был всего лишь маленьким мальчиком. Когда-то.
- Ты такая хорошая, - говорит он вдруг, очень нежно. - Ты очень хорошая. Ты добрая, Вивиана, и мне это всегда нравилось. Ты очень теплая, и у тебя нежные руки. И я никогда тебе не подходил.
А потом я вижу, как не моими руками, они остаются неподвижны, далеки от курка, а сам по себе, курок двигается. Это сделал Мордред, думаю. Я отвожу дробовик в сторону, но Моргана выкрикивает что-то над телом Кэя, наверное, то же самое заклинание, что использовала Гвиневра. И пуля делает крюк, вместо того, чтобы попасть в клумбу, куда направлено дуло ружья, она попадает в грудь Мордреда, проделывая там вторую дыру. Он падает мгновенно.
Я остаюсь неподвижной некоторое время, потом бросаю дробовик в ужасе от мысли, что это я его убила. Нет, дурочка, это Моргана, это сам Мордред, думаю я. Вот что сказал бы Галахад, если бы был жив.
- Ланселот! - шепчет Ниветта. Она вылезла и теперь похожа на какого-то вымокшего насквозь крохотного зверька.
Но он молчит, он не двигается. Капли дождя отмыли его зубы от крови, теперь они блестят белым. Гвиневра пыталась его спасти и тем самым чуть не убила Кэя. Я понимаю, что слез у меня не осталось, и единственная влага на щеках, это дождь.