Луна. Безумие. Ловушки. Кто попался во все ловушки?
- Раз уж ребятки упоролись в шестидесятые, почему бы не сделать хиппи-вечеринку?
Иллюзии, это очень просто. Нас учили их создавать, когда нам было по двенадцать лет, и, допустив эту тактическую ошибку, взрослые долго страдали от иллюзорных зверей, героев комиксов и эльфов. А потом Гарет создал иллюзорную саламандру постели у Ланселота, и на том развлечения с иллюзиями были закончены на долгие и долгие годы.
Вдвоем их делать проще, нужно лишь сосредоточиться на одном и том же. Еще один плюс вечеринки вроде этой: возьми любого человека рядом, и окажется, что ты знаешь его так хорошо, что вы легко можете синхронизировать свое воображение.
Мы беремся за руки и закрываем глаза. Я представляю эти смешные дискотечные сферы, переливающиеся под потолком, наивную цветомузыку, разноцветные подушки, раскиданные по углам, огромные миски, наполненные пуншем с Блю Кюрасао, искусственые цветы на полу и запах благовоний. Если уж мы в иллюзии, то придумываем друг другу одежду, чтобы было веселее. Я представляю на Ниветте легкое, ситцевое платье и ковбойские кожаные сапоги, и мысленно дорисовываю ей татуировки на руках, сердца, пронзенные кинжалами, якоря, увитые цветами. Кэя я представляю патлатым и усатым, в расклешенных брюках, в которые заправлена рубашка в цветочек. Может, я все еще не в силах преодолеть свою трехгодичную влюбленность. Гарету я, из жалости, дорисовываю бороду и самый убогий джинсовый комбинезон из тех, что могу воспроизвести. Моргана хотела бы обтягивающее платье такого красного цвета, чтобы глаза заслезились, и высокие каблуки, и чтобы туфли были лакированные. Самое классное в этом развлечении, что я знаю, Ниветта рисует сама, и там где наши мысли встречаются, происходит искра, и рождается магия.
Почувствовав, что картина готова, как будто последний белый кусочек исчез в раскраске, я открываю глаза. Той силы, что мы использовали хватит на час или чуть больше. Все вокруг будто из кино про наркоманов.
- У каждого в голове сидит полицейский, - говорит Ниветта. - Которого нужно уничтожить.
Лозунг студенческих забастовок в Америке, как иронично, думаю я, и улыбаюсь. Разноцветные пятна плывут по стенам, я вижу вулканическую лампу, которую точно не придумывала, красноватые сгустки воска плывут в светящейся жидкости. На Моргане платье, как я и задумывала, но никакой обуви. А у Кэя две пары усов. Моргана начинает смеяться, а Кэй недоумевает.
- Кто из вас не знает, где растут усы? - спрашивает Моргана.
- Усы?! У меня усы?!
- Они воображаемые, - говорю я. Моргана берет нас за руки и тянет в круг. Она ставит новую пластинку, и теперь играет песня "Велвет Андеграунд" про все завтрашние вечеринки. Мы беремся за руки, и кружимся, и невероятные цвета комнаты летают передо мной, ведь я очень пьяна. Мои друзья, наша вечеринка.
- Эй, можно к вам?
- Фу, ты похож на кузена "Оно", - говорит Моргана брезгливо.
- Ага! Можно к вам?
- Это она сказала нет, дурачок, - говорит Ниветта терпеливо.
- А мне всегда нравилась "Семейка Адамс", - говорю я неожиданно. И вправду, из всех разбросанных на чердаке кассет, ее я любила больше всего. Я вырываю руку из хватки двуусого Кэя и протягиваю Гарету.
- Иди сюда. Но только один раз.
- Почему один?
- Потому что ты мерзкий, - говорит Моргана. Одуряющие пахнет пачули, усы Кэя продолжают двоится, и он ощупывает их, и не может нащупать. В камине все еще горит огонь, но для нас камина нет, а есть путешествующий по потолку, как луна, дискотечный шар. Мне очень хорошо, и я чувствую себя так близко к остальным. Забавно: у меня нет ощущения дома. Я, строго говоря, не знаю, что такое дом, потому что я всегда в нем. Мы кружимся, сначала взявшись за руки, а потом и просто рядом, все блестит. Я смотрю на себя. На мне канареечно-желтое платье, как у Твигги. Ниветта, конечно, слегка перестаралась, мне не особенно идет, но в то же время - нравится. Наконец, мы валимся на пол. Я оказываюсь между Ниветтой и Кеем. Хорошо, что Гарет свалился с какой-то другой стороны.
- Ребята, - говорю я. Иллюзия тает, и я вижу, как блекнут и исчезают сначала пятна света на стенах и потолке, а потом лампы и подушки, последними уходят запахи, и вот мы снова оказываемся в гостиной. Единственной, которую мы видели в жизни по-настоящему. Здесь мы прятались под столами, когда были детьми, здесь впервые напивались, здесь ругались, здесь играли в прятки и прятали сигареты. Вся наша жизнь, думаю я. Я достаю из кармана часы и открываю их, на потолке разгорается звездное небо, такое огромное, и звезды на нем движутся по моим неточным орбитам.