Когда Моргана в первый раз порезала мне спину и вылила на рану кипяток, я визжала, как резанная, но заклинание тишины не давало мне услышать собственный голос. Лишь один раз я играла роль врача. Я душила Кэя, и, кажется, мне очень хотелось довести дело до конца. Впрочем, все прошло хорошо. Кэй упал, задергался, а потом, открыв затуманенные глаза, сказал, что ему что-то снилось, и он чувствует себя хорошо. Прошло меньше тридцати секунд.
В тот день Гвиневра сказала, что мы идиоты, и если так мы оцениваем смелость, то пусть лучше мы будем считать ее трусихой. С тех пор мы считаем.
Гарет ушел через полтора месяца, сказав, что мы - странные. Тогда мы остались вчетвером. Мы самозабвенно предавались воспроизведению жутких историй из дневника Номера Девятнадцать.
Мы прижигали друг друга раскаленным железом, вводили под кожу кислоту, созданную с помощью заклинаний, сдирали куски кожи, ломали друг другу кости. Нам повезло, что Галахад тогда увлекался исцеляющими зельями, создавая новые и новые образцы, которые мы крали для наших игр. Без флакончиков с зельями наши жизни могли бы закончиться весьма рано и безрадостно.
Все стало вдруг очень серьезно для нас всех. Мы не могли отказаться от своих изуверских игр. Они делали нас сильными, они доказывали, что мы не трусы.
Когда нам было четырнадцать, Моргана сказала:
- Номер Девятнадцать выбрался. И мы не знаем, что с ним было дальше. Но он выбрался. А мы - заперты тут.
- Зато нас не мучают, - сказал Кэй.
- Заткнись, - сказала Моргана. - Ты ничего не понимаешь. Незавершенное прошлое всегда может прорваться в настоящее время, дать шанс на спасение. Мы - волшебники. Для нас каждая секунда представляет собой ворота, сквозь которые мы можем пройти.
- Круто сказано, - сказала Ниветта и закурила. Тогда с курением у нас было очень строго, и за него могли наказать, поэтому мы курили только на чердаке, куда взрослые никогда не заглядывали.
- Мы волшебники, - повторила Моргана убежденно. - И кем бы ни был сейчас Номер Девятнадцать, жив он или нет, придав магию его воспоминаниям, мы могли бы выбраться. Он мог бы стать для нас ключом.
- Ты хочешь вызвать дух Номера Девятнадцать? - спросила я.
- Не совсем. Я хочу создать его образ. Образ божества. Так люди проектируют богов, насколько я поняла.
Моргана не играла дурочку, не вскидывала бровь. Она говорила с нами предельно честно.
- Я хочу, чтобы мы обожествили его. Вернее не так. Я просто хочу, чтобы у нас был культ. Мы уже обожествили его. Нам просто нужно больше организации. Богов порождает человеческая фантазия. А люди способные к магии, могут воплощать своих богов.
Мы долго сидели молча и слушали Моргану. Она впервые была абсолютно откровенна с нами. И она нуждалась в нас.
А мы нуждались в Номере Девятнадцать.
И вот, спустя пять лет, мы стоим на чердаке, в разных концах комнаты. Когда Моргана заканчивает читать, она провозглашает:
Номер Девятнадцать, мы не знаем, жив ты или мертв, мы не знаем, гниет ли твой труп в могиле, скрываешься
ли ты от своих врагов или живешь новой жизнью, которой заслуживаешь. Но мы верим в тебя.
- Верим, - эхом повторяем мы, и наши голоса сливаются в единый.
- Мы зовем тебя, Номер Девятнадцать. Ты нужен нам, потому что нам нужна свобода. Ради этого мы оживляем сцены из твоей жизни, ради этого мы приходим к тебе по ночам. Мы страдаем, как страдал ты, мы чувствуем твою боль, твои отчаяния и безысходность. Мы хотим быть едины с тобой, Номер Девятнадцать. Прими наши дары памяти, прими и приди к нам. Открой нам твою жизнь, как мы открываем тебе наши.
Все заучено до автоматизма. Я, Кэй и Ниветта выступаем на середину комнаты. Каждый день ритуала соответствует определенным мучениям Номера Девятнадцать. Сегодня это электричество. Электродов четыре. Иногда Моргана повторяет действия врачей, а иногда мы мучаемся все вместе. Моргана улыбается нам белозубой, доверительной улыбкой.
- Уже скоро, - говорит она. - Мы повторили цикл множество раз. Он придет.