- Может быть, они у пруда? - спрашивает Гарет. - Дальше всего от нас.
- Разумная мысль, - говорит Моргана, а потом поднимается первой, плед покрывает ей голову, и выглядит как накидка какой-то восточной царевны, однако, в шотландском стиле.
- Какая эклектика, - говорит Ниветта.
- Разумнее было бы, если бы мы с Ниветтой пошли вдвоем.
Я тут же чувствую укол ревности. Так значит я больше не первая фаворитка Морганы, я больше не достойна подвергать себя опасности ради нее. Часть меня надеется, что вещи Морганы безнадежно испорчены Маленькими Друзьями ее драгоценного Номера Девятнадцать. Номера Девятнадцать, повторяю я мысленно, Мордреда.
И что это за кулон? Под одеждой он не нагревается от моего тела, оставаясь холодным, будто не тронутым. Я решаю не вспоминать о нем, по крайней мере пока. Не стоит без причины плодить сущности.
Моргана скидывает с себя и прямо на нас плед, и мы оказываемся в полной темноте, Гвиневра первой выпутывается из плена, говорит:
- Это опасно. Нам нужно заклинание невидимости. И чтобы они не услышали нас.
- Что-то вроде того, что ты использовала, когда нам пришлось тебя спасать? - уточняет Моргана, но Гвиневра даже не меняется в лице, она просто кивает.
- Да. Именно.
Некоторое время она сосредоточенно совершает над нами загадочные пасы руками, потом гортанно выкрикивает заклинание и, в общем-то, все. Я не чувствую, чтобы что-то изменилось, магия во мне, по крайней мере, на эти изменения не реагирует.
Может быть, она должна изменить восприятие взрослых. Если так, то Гвиневра действительно очень могущественна.
Пока мы спускаемся по лестнице, переговариваясь и ни от кого не таясь, я думаю о том, сколько же раз за последнее время мне приходилось подслушивать людей. Мне положительно надоедает лезть в чужие дела, слушать чужие тайны и раскрывать чужие секреты. Я могу авторитетно заявить, что хватит с меня этих загадочных историй, погребенных под землями нашего удивительного сада.
Мне остро хочется, чтобы сад с пионами и лилиями, и другими прекрасными цветами, и моими любимыми незабудками, конечно, и дом с широкими балконами и викторианским фронтоном, и классные комнаты, и маленькие вещички из моего детства, разбросанные по всем комнатам, оставались лишь сами собой.
Я устала от того, что ничто не оказывается тем, чем кажется. Меня это даже бесит.
Ниветта говорит:
- Никогда не думала, что намного лучше будет учиться, чем выяснять, в чем взрослые не правы.
- Не, я не хочу учиться.
- Ты вот сейчас никого не удивил.
Я и Гвиневра переступаем через трупы ласточек, чувствуем, как хлюпает полная крови земля под ногами и стараемся сдержать тошноту. Ниветта и Кэй идут за нами, стараясь повторять наши шаги и не наткнуться на то, чего они не видят.
И что все-таки существует. Моргана, хоть я и не обновила ее заклинание, не утруждает себя такими глупостями. Она не брезгливая. Гарет идет через сад насвистывая.
- Эх, - говорит он. - Прямо жаль, что я не вижу всей это красоты.
- Блин! - говорит Кэй, и выражает тем самым всеобщий консенсус по поводу Гарета и его своеобразной эстетики.
Мы идем к пруду. Услышав, голоса взрослых, мы мгновенно затихаем, однако Гвиневра машет рукой, говорит:
- Все в порядке.
Она говорит это в полный голос, и я уверена, что разговор взрослых тут же прервется, однако этого не случается. Ланселот продолжает вещать, как ни в чем не бывало.
- Ты сходишь с ума, Мордред, у тебя с головой проблемы. Ты устал, тебе нужно выдохнуть. Прошло столько гребаных лет, что ты мог бы уже и попуститься. Но ты подвергаешь опасности нас, ты подвергаешь опасности детей, ты подвергаешь опасности все, во что мы верили.
- Ланселот, - примирительно говорит Галахад. - Ты слишком критичен. Давай посмотрим на ситуацию со стороны Мордреда.
Мы подходим ближе, прямо к ним, совершенно не стесняясь. Нашу с Морганой магию Галахад почуял сразу, а вот магия Гвиневры работает вполне себе конспиративно.
Взрослые стоят у пруда, зацветшего к лету окончательно. В темной, стоячей воде отправляются в свое бесконечное плаванье трупы птиц, и в свете луны их раскрытые, жаждущие чего-то клювы выглядят еще более жуткими.
- Ты сходишь с ума, - говорит Галахад почти нежно. Так говорят с больными детьми. - Ты сходишь с ума, тебе очень плохо. Я знаю, я чувствую.