Я чувствую, как горлу подбирается комок, и у меня по щекам начинают течь слезы, хотя горечи и обиды я совершенно не чувствую. Когда я смаргиваю слезы, то оказываюсь на детской площадке, занесенной снегом. Красивые и цветастые горки, качели с удобной спинкой, асфальт, расчищенный настолько хорошо, что нарисованные мелком классики на нем яркие, как летом, как под солнцем.
Я вижу двух чудесных малышек в одинаковых шапочках с трудноразличимым гербом, видимо, эмблемой школы. На них хорошенькие курточки, розовая и синяя, обе с пушистыми капюшонами.
Девчушки играют в классики, а потом в одну из них летит снежок, и шапка слетает с нее.
И я вижу себя саму. Маленькую, младше возраста, в котором я себя помню и очень испуганную неожиданной атакой. Вторая девочка тут же бросается лепить ответный снежок, а маленькая я заливаюсь слезами. Капюшон с моей подруги в запале подготовки к бою тоже спадает, и я вижу маленькую Моргану. А из-за кустов выглядывают Гарет и Кэй.
Здание школы красивое и унылое одновременно. До отвращения классичное, оно совершенно не похоже на наш дом, унылый красный кирпич, окна с фигурными решетками. Действительно напоминает детскую тюрьму, но маленькие мы здесь, очевидно, не страдаем.
Моргана бросается к Кэю и Гарету, а я остаюсь рыдать. Женщина в длинном пальто стучит тростью по ступеньке у школы, на которой она стоит.
- Не балуемся дети, не балуемся!
Она собирается повторить свое движение, но кончик трости замирает в паре сантиметров от земли, а вместе с ним, открыв рот, замирает и женщина, видимо, наша учительница. Бывшая учительница.
Я вижу Мордреда. Он подходит ко мне, то есть маленькой мне и наклоняется, чтобы на меня посмотреть.
- Здравствуй, - говорит он, берет меня за подбородок, так что от удивления я даже плакать перестаю. - Как тебя зовут?
И прежде, чем я успеваю услышать, что я ответила, прежде, чем я успеваю увидеть, как среагировали остальные, я прихожу в себя.
Глава 8
Все происходит так быстро, я будто выныриваю из воды, хватая ртом воздух, всхлипываю. Мне холодно, я дрожу. Сев на кровати и взглянув на себя, я понимаю, что я вся в крови. Когда вещи были еще ощутимы, в коридоре больницы, я упала прямо в эту реку крови. Теперь кровь засохла, она противная и липкая, от ее запаха меня тошнит.
Ребята, думаю я в ужасе, я сказала им спрятаться, а если это было опасно? Если они мертвы, и я в этом виновата. Я собираюсь вскочить с постели отправиться их искать, это мой первый, почти инстинктивный позыв, но слышу голос Мордреда.
- Они в порядке.
Я тут же отползаю назад, прижимаюсь к спинке кровати, начинаю дрожать и сама не понимаю, что это со мной.
Мордред стоит посреди комнаты точно так же, как в одном из воспоминаний, когда он готовил для меня комнату. Только теперь за окном почти лето, на занавесках уже много лет цветут незабудки, и это моя комната, мое пространство, границы которого взрослые никогда не нарушали.
А теперь Мордред стоит здесь, как ни в чем не бывало.
- Что вы здесь делаете?
- Хочу объяснить тебе кое-что.
Он, в своем старомодном костюме, проходится по линии, оставляемой восходящим солнцем на полу, снимает со стенки мои часы, принимается переводить их. Мордред сейчас очень жуткий, но в то же время гротескно-комичный. Я вспоминаю о Господине Кролике и вздрагиваю.
- Ты ведь хорошо разбираешься в механизмах, - говорит он. - Зачем ты ставишь часы на точное время? Так не должно быть.
- Что?
Он мотает головой, едва заметно:
- Пустое.
Я обхватываю колени руками, молча смотрю на него. Мордред будто не обращает внимания на то, что я вся в крови. Он смотрит куда-то сквозь меня.
И я, против воли своей, прекрасно понимая, что не хочу его злить, не хочу привлекать его внимания, начинаю плакать. Слезы оставляют чистые дорожки на моем лице, и я рада, что у меня есть хоть какая-то возможность умыться от крови.
- Вы врали нам, - всхлипываю я. - Вы все это время нам врали!
- Да, - говорит он. - Все это время.
- Все, что я знаю о своей жизни - ложь!
- Ты преувеличиваешь.
Я утираю слезы кулаком с ожесточением той маленькой девочки, к которой Мордред когда-то подошел, у которой он спросил имя, а я так его и не узнала.
Я говорю:
- Вы сумасшедший.