И я начинаю ему отвечать. Он отстраняется и смотрит на меня с непониманием и недоверием, как будто я не должна была этого делать, как будто я должна была только бояться.
А потом он делает шаг вперед, вступает под душ вместе со мной, и я понимаю, что все решено, что я сама так решила, и мне становится страшно. И тогда, от страха, я отхожу на шаг и вжимаюсь в стену, а потом вцепляюсь в его промокший насквозь пиджак.
Он ведь совершенно сумасшедший, думаю я. Он больной и жуткий, и я его боюсь. Он больной и жуткий, и он вырастил меня. Он больной и жуткий, и он лишил меня жизни, которая должна была быть у меня. К лучшему или к худшему.
Мордред берет меня за подбородок, очень осторожно и нежно, рассматривает, с каким-то детским восхищением и совсем не детским вниманием.
- Ты - красивая, - говорит он. Я смотрю на него, не зная что сказать. Что будет сообразно ситуации? Вы тоже? Да, спасибо? Мне очень приятно?
А потом он криво, совсем непривычно улыбается и касается моей груди, сжимает почти до боли, ласкает, и я закрываю глаза, потому что мне стыдно, а стыдно мне потому что хорошо, и вода кажется вдруг очень, слишком горячей.
И закрыв глаза я слышу:
- Номер Девятнадцать. Номер Девятнадцать. Номер Девятнадцать.
Женский, механический голос, повторяющий то, что было именем для него.
- Кортизол: повышен. Адреналин: повышен. Сердцебиение: 120 ударов в минуту.
Я чувствую, как Мордред губами прикасается к моему соску, сначала едва-едва, а потом оставляет укус. Между ног и в животе у меня горячо, это возбуждение не легкое, приятное, какое я испытывала и прежде, просто находясь рядом с Морганой, оно почти болезненное. Мне ужасно хочется ощутить его в себе прямо сейчас, и в то же время я очень боюсь. В моей голове звучит, как набат, голос:
- О чем ты думаешь сейчас?
- У цветов холодная кровь.
- Что ты имеешь в виду, Номер Девятнадцать?
Я слышу, как скребет по бумаге карандаш. И в то же время слышу ток воды, и дыхание Мордреда. Он гладит меня, ощупывает меня. Грудь, бедра, живот, плечи. Он целует мне шею, потом вдруг гладит по голове, как маленькую девочку.
Я слышу:
- Я ничего не имею в виду. Это пароль.
- Пароль к чему, Номер Девятнадцать?
Голос не выражает ничего, ни раздражения, ни интереса. Исследователь должен оставаться беспристрастным. Рациональное наблюдение не подразумевает эмоционального вовлечения.
Совершенно неожиданно Мордред раздвигает мне ноги, проникает в меня пальцами, и я всхлипываю, от удовольствия и от страха, вцепляюсь в него сильнее, почти повисаю на нем. Я не уверена, что он контролирует то, что я слышу. Внутри я влажная, и ему это нравится, я чувствую его оскаленные в улыбке зубы на моей шее. Я не знаю, что делать, хотя Моргана, когда-то целый вечер посвятила моему сексуальному образованию. Я смущена, я растеряна, а он продолжает трогать меня. Его пальцы двигаются внутри, сначала осторожно, а потом сильнее, глубже.
- Он сказал, что я могу говорить. Потому что уже поздно. Он сказал, что теперь я все могу рассказать. Это больше неважно.
- Тогда говори.
Мордред доводит меня до исступления, ощущение вовсе не такое, как если я сама себя ласкаю - он не делает правильно, так чтобы я быстро смогла достигнуть пика или растянуть удовольствие. Он не знает мое тело, но он его узнает, и от этой близости, от ощущения ткани его рубашки, промокшей насквозь, и его поцелуев, все плывет, все кружится, и я не могу определить точно, где я.
- Пожалуйста, - шепчу я.
- Пожалуйста, - говорит Номер Девятнадцать. - Если вы хотите. Он всегда здесь. И сейчас он слушает нас. Он вас слышит.
- Кто слышит меня, Номер Девятнадцать?
Я слышу, как Номер Девятнадцать смеется, впервые.
А потом я чувствую, как Мордред приподнимает меня, бережно, почти нежно. Я сильнее прижимаюсь к нему, чтобы не упасть, чтобы почувствовать тепло его тела. Мне не нравится, что он одет, но если бы я начала его раздевать, я бы, наверное, упала. Я не знаю, я же даже не открываю глаза. Вслепую я пытаюсь коснуться губами его губ, а попадаю в щеку. И это мое неловкое, глупое движение вызывает у него нежность. Он сам целует меня.
- Ты мне так нужна, - вдруг шепчет он. - Я умру без тебя.
И я думаю, почему я? Почему не Ниветта, к примеру? Я думаю об этом со смесью страха и восторга, и жар у меня в груди становится такой же сильный, как и внизу живота.