Шакаленок облизнулся — должно быть, солнце показалось ему птицей или каким-нибудь забравшимся на небо животным. Наверное, это неведомое существо тоже продиралось сквозь колючки и потому залило своею кровью кусты и деревья.
Долго глядел шакаленок на пылающее закатное небо, а когда небо погасло и темнота залила все вокруг, он решил, что круглое яркое существо на небе умерло. Или, может быть, уснуло? Когда-нибудь Черныш отправится на его поиски, а теперь он намеревался принять участие в вечерней охоте шакалов. Он выбрался из зарослей и ожидал, навострив уши: приближалось время, когда шакалы со всех сторон подкрадывались к уснувшему селу.
Темнота становилась все гуще. Уже с трудом можно было различить на фоне почерневшего неба верхушки деревьев, а трава и шкура Черныша казались одного цвета.
В эту пору люди уходят с полей, а вслед за ними уходит и скот с пастбища. Болтливые сороки спят где-то, и ночной ветер баюкает их, раскачивая высокие ветки. Если сидеть очень тихо, вслушиваясь в каждый шорох, можно уловить скользящую поступь шакалов. Поначалу они крадутся тихо-тихо...
Черныш подобрался к самой околице села. Ему не пришлось долго ждать. Неподалеку раздался протяжный пронзительный вой. Собаки в селе отозвались дружным лаем. Шакал-запевала снова завыл, к нему присоединился другой, третий, четвертый... Собаки просто надрывались, а шакалы подбирались все ближе к селу, окружали его все теснее и завывали, завывали.
Внезапно вой оборвался, но разъяренные собаки лаяли еще минут десять. А шакалы в это время бесшумно, будто тени, появлялись у дворов, откуда не доносился собачий лай. Шакалы сгоняли на землю кур, дремавших на заборе или на дереве, настигали их и душили.
Пока шакалы еще выли, Черныш выбежал на тихую сельскую улочку. Он увидел распахнутую, будто пустая глазница, калитку и вошел во двор. Он и внимания не обратил на человека, который, подложив руку под голову, лежал на топчане и задумчиво считал звезды. Возможно, если бы человек сидел или хоть ногой пошевелил — шакаленок повернул бы назад. Но человек лежал неподвижно, и шакаленок проскользнул мимо. Корова, заметившая его, поднялась с места, овцы сгрудились в дальнем углу загона, куры тревожно закудахтали. А Черныша гнал дальше неведомый сладкий запах: он доносился из открытого окна. Однако лезть в дом шакаленок не решился, вошел в курятник и попытался прыгнуть на насест, где дремали куры.
Хотя петух знал по опыту, что шакал прыжком не может достичь насеста, он всполошился, сорвался с места и пролетел над крышей, кукарекая и хлопая крыльями. В темноте птицы ничего не видят в трех шагах, и, конечно, петух уже не мог опуститься на насест. Он ударился о стену и оказался у топчана, где лежал человек. Тот вскочил с места. Вне себя от изумления смотрел человек на шакала, который гонялся по двору за его любимым красным петухом.
Потом человек бросился затворять калитку, схватил дубинку, торчавшую в куче хвороста. Шакаленок заметался по двору. На мгновение взгляды зверя и человека скрестились — шакаленок увидел высоко занесенную дубину и длинные черные усы: они дрожали от гнева. С быстротой молнии шакаленок влетел в отворенную дверь дома.
Скользящим прыжком он ринулся через стол прямо к раскрытому настежь окну, задев по пути огромное блюдо. Именно это блюдо источало удивительный дразнящий запах: на нем лежала жареная курица. Челюсти Черныша разомкнулись и сжались — это произошло в одно мгновение, а в следующее он уже во весь опор мчался по улице села с жареной курицей в зубах.
Ошеломленный наглостью хищника, который разбойничал прямо на глазах, хозяин сорвал со стены охотничье ружье и тоже выпрыгнул в окно. В темноте он, не целясь, выстрелил...
Минут через десять после того, как на улице прогремел этот неожиданный выстрел, в отворенные ворота вошел милиционер.
— Мурад, это ты стрелял?
— Да, брат. Шакал, представляешь...
— Разве ты не знаешь, что в населенном пункте из ружья стрелять нельзя?
— Так я же тебе объясняю: я в шакала стрелял. Представляешь, в дом ко мне ворвался. Бешеный какой-то. Курицу уволок прямо из-под носа...
— Ну, если курицу уволок, значит, не бешеный. Но учти: если даже тигр к тебе ворвется, нельзя палить куда попало... А ты... да мало ли кто мог идти по улице! Сейчас же плати штраф.
Не слушая возмущенных воплей обкраденного владельца курицы, милиционер стал выписывать штраф. Мурад плюнул от злости, отдал десять рублей, дрожащей рукой налил в пиалу холодного чая из пузатого расписного чайника.