— Понятно, Ленгер-ага, — серьезно, как взрослый, ответил Халык.
— Клад мы наверняка не найдем. Зато поздороваемся с гепардом, джейранами, куропатками.
Повстречаться с дикими животными — для лесника значит «поздороваться» с ним.
— Взберемся туда, где тучи в клочья рвутся о скалы и уплывают в сторону пустыни. Ты, верблюжонок, и не представляешь себе всех чудес этих гор. То, что случилось со мною, в этих горах, поинтереснее сказок «Тысячи и одной ночи». Ты читал эту книгу? Обязательно прочти. А сейчас послушай, как я охотился на джейранов.
Ленгер-ага подложил под локоть подушку. Он пристально всматривался в горы, словно пытаясь разглядеть то, о чем собирался рассказывать.
— Были годы войны. Я заведовал хозяйством интерната. Я должен был заботиться об одежде детей, учебниках и тетрадях, о продуктах. В те годы трудно было. Война. А я охотник. «Дай, думаю, накормлю-ка я моих детей мясом вдоволь». Поручил я нашему возчику, чтоб он с арбою ждал меня внизу, в овраге, а сам, прихватив двустволку, отправился за джейранами. Должен тебе сказать, что тогда охота на джейранов не была запрещена как сейчас. Так вот... Под вечер остановился я на склоне высоченной горы и стал в бинокль осматривать окрестность. Но как я ни вглядывался, пытаясь высмотреть горного барана, ничего не видел. Я тебе вот что скажу, верблюжонок: настоящий охотник сразу чувствует добычу, как... как называется эта штука, которая чувствует приближение самолета?.. Ха, локатор? Так вот, охотник, как локатор, всем существом своим чувствует добычу. Вдруг я почувствовал, что надо мною есть джейраны, и начал карабкаться вверх. Гора эта была для животных ловушкой. С трех сторон она обрывалась отвесно, и лишь, на одном склоне был узкий проход. Я взобрался на вершину, и передо мной открылась площадка, поросшая инжирными деревьями. А под ними — стадо джейранов! Они стояли на задних ногах, упершись передними в стволы деревьев, и тянулись мордами к зрелым ягодам. Их было одиннадцать. Я со своей двустволкой мог бы подстрелить одного или двух. Только разгорелась во мне жадность, и решил я заполучить всех. Как я тебе говорил, с трех сторон — обрыв, значит, они бросятся сюда. Долго я просидел за камнем, ожидая их. «Если они пойдут поодиночке мимо меня, я буду хватать их по одному и сбрасывать вниз»,— думал я. Наконец, решившись, я поднялся и крикнул. Джейраны, видимо, хорошо знали, что это за место, потому что кинулись в мою сторону. Но не то что схватить, я даже увидеть-то их толком не смог. Как пули пролетели они мимо меня. Я опомниться не успел, как они уже мягкими мячиками понеслись вниз, в ущелье. В это время где-то внизу дважды разнеслось рычание тигра. Охотник чует дичь, как дичь чует охотника. Я понял, что зверь ищет меня. Подобрав с земли двустволку, я стал подумывать, куда бы мне скрыться, если зверь пожалует сюда. Вокруг ничего, кроме деревьев инжира. Я взобрался на самое высокое из них. Уселся на ветке метрах в трех-четырех над землей. Вскоре на узенькой тропинке показался огромный тигр. Он тихо зарычал, и на голове у меня зашевелились волосы, руки и ноги ослабли, ружье выскользнуло из рук, не знаю, как я сам не свалился. Ни жив ни мертв я сидел на ветке, обхватив ствол дерева. А зверь направился прямо ко мне, посмотрел на меня и снова зарычал, обнажив клыки. При этом нижние листья на инжире зашуршали, словно от ветра. А клыки у него как кривые ножи. «Этим белым ножам и дерево нипочем», — в ужасе думал я. Мне с каждой минутой становилось все страшнее. И тут во мне заговорил разум: «Ведь этак я просто свалюсь ему в пасть, как кролик. Нельзя человеку так бояться этой кошки. Ведь взобраться на дерево он не может, допрыгнуть до меня — тоже. Так чего ж я так трушу?» Хищник тем временем обнюхал мою двустволку, поморщился и улегся под инжиром, положив голову на передние лапы. Ну совсем как кошка. Сколько этот негодяй пролежит здесь? Тигр может по четыре-пять дней вообще ничего не есть. «Ай, пусть лежит сколько хочет», — подумал я и, усевшись поудобнее, стал есть инжир. Зверь уставился на меня глазами, красными, как помидоры. Я бросил в него одну ягоду. Он заворчал. Я бросил еще. Он тихо зарычал. Когда я бросил третью ягоду и попал ему в морду, он рассвирепел и взревел. Похоже было, что он требовал, чтоб его оставили в покое. «Глупый зверь, если не хочешь, чтоб тебя беспокоили, для чего сторожишь меня, охотника?» Сидя на дереве, я вспоминал все, что слышал когда-нибудь о тиграх. Здесь в наших краях он самый сильный зверь. Если он сталкивается с барсом, тот уступает ему дорогу. Медведи с белыми когтями, живущие в арчевых лесах на вершинах Копетдага, бегут, учуяв его запах. Возможно, лев не уступил бы тигру, но в этих краях львы давно были истреблены. Последний лев был убит в низовьях Мургаба лет двести назад. А место, где он жил, до сих пор называется «Елбарслы», что звучит «Львиное». Да, верблюжонок, эта кошка по праву считает себя хозяином гор. И глаза у нее острее нашего бинокля. Ты не замечаешь тигра, а он тебя видит. Вероятно, он видел всю мою неудачную охоту на его джейранов. То, что джейраны были его стадом, я понял тогда-же. Уж ты поверь мне: как чабан пасет свой скот, так тигр оберегает горных джейранов. Он не показывается им на глаза, а ходит вокруг них. И появляется, как только кто-то покушается на его стадо. Если б он хотел убить, а не напугать меня, он подошел бы сзади так, что ни один камешек бы не шелохнулся. Если его не задевать, он никогда не подойдет к человеку. За километр, учуяв запах человека, он сворачивает с его пути.