Серафима. …от сырой воды. Берегла — и не уследила. Хватил речной и умирает. Всю ночь сгорает на подушке, до утра сидела. Вас искал, когда вы приехали, из больницы убежал… Истерзал меня! Он вот вам составлял письмо на бумажках и погнал меня… Весь уже белый, а погнал… Нате, наверное надо. (Уронила.) Соберите сами… Так же глаза не накроешь…
Гай (поперхнулся). Не плачьте хоть вы, Ксения Ионовна.
Ксения Ионовна. Я не плачу…
Серафима. Я ничего… Только Андрон-то Петро… Андрон умрет… (Пошла к выходу, остановилась.) А кто его отравил? Ты мне мужа не подымешь с подушки, а воду ты не мог нам дать? Скажешь — не мог? А он тебе письмо составлял перед смертью. А ты теперь стоишь, когда ты здоровый. (Ушла.)
Ксения Ионовна. Григорий Григорьевич, я так не могу! (Убежала.)
Гай (собрал с пола листки). Как же мог?.. Вот какая у вас линия… Какая беспринципная, корыстная линия!.. (Читает.) «Они строят деревянные рамы, деревянные стены. Они даже не понимают и даже думают, что они…» Чорт с ними, Андрон, что они думают! Но это удар… Теперь я понял: «Снимают? Ставь магарыч тем, кто тебя снимает». Теперь я понимаю: у меня нет завода.
Вбежал Максим.
Максим. Гай, пойдем на завод! Надо сегодня пойти на завод.
Гай. Андрону плохо. Говорят — умирает.
Максим. Ну, товарищи, это безобразие!.. Вы понимаете, что это значит? Это значит, что ты, Гай, один остался. Ты один, а против тебя сомкнутый фронт Елкиных, Кондаковых, Володей Монаенковых, Белковских!..
Гай. Тише. Не кричи. Пойдем к Андрону. Парень один. Я его не видел…
Вошла Ксения Ионовна.
Ксения Ионовна. Вас ждут женщины. Целая очередь!
Гай. Завтра.
Ксения Ионовна. Они требуют, кричат…
Гай. Скажите им, что у меня друг умирает. Брат мой умирает… Пусть поймут.
ЭПИЗОД ВОСЬМОЙ
Огромные рамы, уходящие в высоту. Плотники делают оконные переплеты.
Максим. Вот что я тебе хочу показать по дороге.
Гай. Крупно взято! Андрон мне пишет правду, как было доказано, что я расточитель. Было доказано, что этот завод воздвигнут из кленовых стен, подешевле. Стекло и клен в русском стиле. Сами отказались от германских рам. Экономия.
Максим. За это — судить.
Гай. Круто взято… Это удар, Максимка. Говоря по совести, завода ведь нет. Мои доверенные люди доказали чуть ли не от моего имени, что германских рам не надо. У-у, какая механика! Ехать, доказывать обратное — затевать целый процесс. Я должен раскрыть корысть, ничтожество, я должен доказать беспринципность, холуйство… Максим, сообразим-ка с тобой на свободе… А что, если ничего не доказывать, не греметь? Сталин научил партию подозрительно относиться к громам. Давай действовать по Сталину. Давай работать. Может быть, без единого слова мы с тобой докажем беспринципность и холуйство. Все в порядке! Станков нет. Завода нет. Германских рам нет. Завода нет. (Рабочим.) Кто здесь у вас старший?
Старший плотник. Я здесь, Григорий Григорьевич.
Гай. Здорово, дружище! Останови эту работу. Совсем, навсегда.
Старший плотник (восторженно). Кончай лавочку, народ! Фу-у!.. Ну, не могу выразить, до чего я рад. Это фундаментально хорошо!
Гай (отвел старшего плотника в сторону: тихо, властно, свирепо). Кто тебе разрешил это безобразие?
Старший плотник. Белковский, а за ним — товарищ Елкин.
Гай. И ты не протестовал?
Старший плотник. Протестовал, как пулемет, а они по плечу хлопают.
Гай. Ты член партии — и не знаешь, куда итти?
Старший плотник. Ходил, протестовал, а товарищ Елкин пригрозил оппортунизмом высшей меры. Гай. Овечки вы…
Максим. Ну, пропал Дружкин! Он теперь его будет крыть от души до бога и от бога обратно… Подумайте, как тут работать, товарищи, вы же не маленькие! Ну, можно ли такие окна делать из дерева? Их же перекрутит, перекосит, перекоробит, переломает. Это же будет у нас не гигант, а гигантский курятник… Товарищи, надо понимать, почему такие вещи происходят! Надо такие вещи раскрывать везде, каждый день и ночь. Я не могу говорить от волнения! Я, по молодости лет, могу сейчас действовать только физически…
Вошла Пеппер.
Вот еще Коммунистический манифест в кавычках. Не могу я спокойно смотреть на нее! Не могу!.. Я вперед пошел, Гай. (Ушел.)
Пеппер. Товарищ Гай!
Гай. Он самый, товарищ Гай.
Пеппер. Тебе, товарищ Гай, надо подписать эти телеграммы.
Гай. Ишь ты, какая спешка! Давай подпишу. (Читает.) Нет, я этого не подпишу. Академию наук вызываем на соревнование? Нет, не подпишу.
Пеппер. Почему?
Гай. Просто мне не нравится Академия наук.
Пеппер. Я серьезно говорю, Гай.
Гай. Я тоже. Вызывали бы Совнарком на соревнование. Чего же стесняться?
Пеппер. Здесь не над чем смеяться. Это принципиальный вопрос, товарищ Гай. Почему мы, громадный коллектив всесоюзного значения, не можем вызвать ученых на соревнование?
Гай. Вот-вот! Вызовите астрономов на соревнование, чтобы они вам в ударном порядке открывали новые планеты.
Пеппер. Эти шуточки мы знаем. Это старые оппортунистические шуточки. Это барское пренебрежение к соцсоревнованию. Вот что это значит!
Гай. Что вы треплетесь, друзья мои? Выдумали Барбюса с браком увязывать!
Пеппер. Да, Барбюса. В литейном прорывы. Потом, о нас ничего в газетах не пишут.
Гай. В литейном начальник дурак, которого надо выгнать вон. Вы можете выбрать все Политбюро почетными литейщиками, но умнее от этого не станете.
Пеппер. Кондаков — член партии, товарищ Гай.
Гай. Откуда взялось это умиление к каждому члену партии? Ты думаешь, нет коммунистов дураков? Сколько угодно!
Пеппер. Я, Гай, все время наблюдаю за тобой…
Гай. Елкин поручил?
Пеппер… я наблюдаю за тобой и все больше убеждаюсь, что ты лжешь, ты маскируешься, а в подлиннике, в оригинале — ты оппортунист.
Гай. Оппортунистов надо разоблачать.
Пеппер. Я, может быть, и твоя жена, но все равно я буду разоблачать тебя даже в прессе.
Гай. Итак, дорогая «может быть жена», вот тебе моя рука, вот тебе мой поклон. Живи, как выдумала.
Пеппер. Я поступаю как настоящая коммунистка, а ты ренегат!
Гай. Делайте себя необыкновенными людьми, придумывайте себе социалистические эдемы, а я живу на моей грешной земле. Элла была мне хорошей женой, я отдыхал с Эллой, — вдруг она стала ханжой. Ханжество я ненавижу.
Пеппер. Женой, женой, женой!..
Гай. Хорошо. Я назову тебя «спутник коммуниста». Вещи от этого не изменяются.
Пеппер. Он отдыхал… Он отдыхал с женой. Вот ведь что возмутительно!
Гай. А на чорта мне нужна женщина, с которой нельзя отдыхать? От таких жен бегут, как от проказы. Таких жен надо изъять из обращения. Привет и поклон… Скучно! Надоело! Стыдно!