Хотя, меньше всего я ожидала, что он войдёт в меня. Именно сейчас. Спокойно, легко и как по маслу, растягивая и заполняя меня изнутри пульсирующей головкой куда большего, чем у Эдварда члена. Я даже сперва не поверила тому, что почувствовала. Может оттого и не сдержалась, громко ахнув и интуитивно вцепившись в спину лежащего на мне мужчины дрожащими руками. А он всё входил и проникал в меня ещё глубже с каждым ленивым толчком. Сладко, не спеша, растирая и без того ноющие стенки воспалённого влагалища, чтобы со следующим проникновением «царапнуть» там всё более возбуждающей фрикцией и тем самым вынуждая меня ещё сильнее вздрагивать, всхлипывать и… мечтать о большем.
Пока его член буквально ласкал меня изнутри, его пальцы удерживали мою голову в нужном положении, направляя мой ошалевший взгляд в чёрные глаза напротив, не позволяя мне ни на мгновенье сбежать куда-нибудь мысленно или спрятаться от их не менее пронизывающего взора. Да я бы всё равно, скорей всего, не смогла. Ибо спутать этого монстра и чудовище в человеческом обличье невозможно ни с кем.
Так что он продолжал меня трахать не только фаллосом, но и ментальным вторжением, не забывая попутно трахать мне мозг своим звучным баритоном и изощрёнными словами.
— Что и требовалось доказать, да, mon papillon? — он вдруг вошёл в меня на всю длину, впервые прижавшись к моей промежности тяжёлой мошонкой и на пару мгновений замерев… Дав мне прочувствовать весь его внушительный размер с пульсирующей глубоко во мне большой, налитой кровью залупой. — Готов поклясться, ты все эти дни так же само текла, когда думала обо мне и когда слушала в телефоне мой голос. Просто упорно не хотела признаваться себе в этом.
Но уж чего я действительно меньше всего ожидала в эти секунды, как он резко выйдет из меня, поднимется и вернётся обратно в кресло, оставив меня одну распластанную и распятую им же на поверхности своего жертвенного алтаря. Я от изумления даже не сразу пойму, что произошло и… почему мне вдруг стало так прохладно, а то и холодно и… пусто… особенно там… внутри, в ноющем и требующем продолжения лоне.
— Ну, а теперь твоя очередь показать, на что ты готова, Энн, чтобы доставить приятное мне. Поднимайся и раздевайся. Украшения можешь не трогать. Только, пожалуйста, сделай это как можно изящней и возбуждающе. Так, чтобы я готов был кончить, наблюдая со стороны. А, главное, с полной отдачей истинных ко мне чувств. Покажи, как ты меня хочешь… как хочешь кончить на моём члене.
Клянусь всем, что мне дорого, если мне когда-нибудь представится столь редчайший шанс я… обязательно его убью!
Подняться? Как? Меня же буквально трясёт с головы до ног, будто всё моё тело подключили к проводам с переменным током и бьют сумасшедшей слабостью по всем болевым и даже эрогенным зонам. А я при этом ничего не могу сделать. Даже нащупать под собой столешницу и упереться о неё ладонями.
Вообще не представляю, как у меня получилось хоть что-то. Каким образом удалось принять сидячую позу и снова не завалиться назад, скрестившись в этот момент с тяжёлым взглядом сидящего напротив Дьявола. Замершего в созерцающей позе и даже не спрятавшего обратно в расстёгнутую ширинку брюк свой стоячий колом член. Хотя, судя по его визуальным эрегированным размерам, можно понять, почему Маннерс этого не сделал. Кажется, он попросту обратно не пролезет. Слишком для этого большой.
Я невольно стиснула коленки и… сжала бёдра, всё ещё ощущая его щадящие и безумно сладкие толчки внутри себя и дурея от представшей передо мной картинки. Подмечая на ходу те исключительные детали, от которых меня пробирало ещё большим исступлением со страстным желанием снова почувствовать, как он в меня входит. То, как блестел от моих же соков в полусумраке гостиной сам член со вздутой головкой и как время от времени покачивался и приподнимался ещё выше после очередной судороги эрогенного возбуждения. А я, прекрасно понимая, что до желаемого мною только руку протяни, вынуждена была признать собственную несостоятельность в воздействии на происходящее.
Всё-таки я была не готова на подобные подвиги. Моё сознание ещё разрывалось на части, как бы я не пыталась вытеснить из себя последние до этого переживания. Но, по крайне мере, было уже легче… Намного легче. От осознания, что Маннерс не был мне физически противен, а мне так и не удалось задавить до конца подсознательную к нему тягу. Тягу жертвы к своему убийце…