На следующий день я, как и было приказано, к двенадцати часам прибыл в штаб и получил командировочные и проездные документы. Оказалось, что я еду не один, а в сопровождении какого-то майора. Он ехал по своим делам, а заодно должен был представить меня военному совету.
Поезд местного сообщения шёл медленно, останавливаясь на каждой станции. В купе в начале пути нас было трое: я, майор и третий пассажир, оказавшийся преподавателем Ждановского сельскохозяйственного совхоза-техникума. Мой сопровождающий после ужина забрался на верхнюю полку и проспал там всю дорогу. Уже вечером в Донецке к нам подсела студентка, возвращавшаяся в Днепропетровск после каникул. Сняв пальто и переодевшись в спортивный костюм, она оказалась весьма миловидной девушкой с великолепной фигуркой. То, что ей предстояло ехать всю ночь одной в купе с тремя мужчинами, казалось, её ничуть не смущало. Она представилась Оксаной и тут же предложила нам всем поужинать, выложив на столик домашние пироги, которыми мать снабдила её в дорогу. Мы попили чаю с пирогами и весь вечер по очереди травили анекдоты. Но после того, как сосед рассказал анекдот про девушку в поезде и грузина, загадывавшего ей загадку про чай, она надула губки, забралась на верхнюю полку, отвернулась к стене и притворилась спящей. Но по тому, как порой тряслись её плечи, было заметно, что она продолжает слушать и иногда беззвучно хохочет в подушку.
Поезд с прибытием в Днепропетровск, как обычно, опоздал. Но оно и к лучшему. Вместо того, чтобы прибыть в шесть утра и до десяти часов болтаться неведомо где, мы приехали в половине девятого, позавтракали в офицерской столовой и без четверти десять были уже в штабе.
— Подожди меня здесь, я пойду доложу о прибытии, — сказал майор и ушёл в штаб.
Неожиданно из штаба вышел капитан. Он остановился на крыльце и, ломая спички трясущимися от волнения руками, пытался закурить.
— Ты на совет? — спросил он меня, понемногу успокаиваясь.
— Да, на совет, — ответил я, подходя к нему поближе.
— Ну, удачи тебе.
— Спасибо. А в чём удача-то?
— А чтобы отвертеться от командировки.
— Не надо мне такой удачи. Я и не собираюсь откручиваться.
— Там же война, а на войне убить могут.
— Но ведь мы в армии служим, мы военные. А военные для войны и нужны. Для чего же ещё? И потом умирать всё равно один раз придётся, а там можно неплохо заработать.
— Нет, я деньги таким способом не зарабатываю.
— А кем вы служите?
— Начальником службы ГСМ полка. Служба ГСМ — это Служба Горюче-Смазочных Материалов. Капитан, заведующий бензином и спиртом.
— И кем же вас забирают в командировку?
— Кем-кем, также начальником службы ГСМ.
— Ну так вам нечего бояться, вы ведь в глубоком тылу будете.
— Вот-вот, случись что, тылы в первую очередь бомбить и обстреливать будут. А нам и защититься нечем. У вас хоть ракеты есть, а у нас что?!
Тут наш разговор прервал майор, позвавший меня на совет.
На входе у дежурного по штабу я снял шинель и шапку и, глянув в зеркало, как смог, пригладил вихры. Вошёл в кабинет, куда указал мне майор и, приложив руку к голове, доложил, ни к кому не обращаясь: — Лейтенант Антонов на военный совет прибыл!
Все молча уставились на меня. И я замолчал, разглядывая присутствующих в кабинете. За длинным столом сидело несколько генералов и полковников.
— К пустой голове руку не прикладывают, — сказал полковник, сидящий за столом с краю ближе всех ко мне.
— Ну это он от волнения, наверное, ошибся, не каждый день ведь на войну отправляют, — вступился за меня генерал со звездой Героя Советского Союза на груди. Как я потом узнал, начальник политотдела дивизии и бывший партизан-Краснодонец.
— У тебя как со здоровьем? — спросил другой генерал.
— Нормально, — ответил я.
— Жалобы на здоровье есть? — уточнил вопрос полковник. По змее, смотрящей в рюмку на его петлицах, я определил, что это начмед.
— Я здоров и жалоб на здоровье не имею, — немного осмелев, с улыбкой сказал я.
— Здоров — это хорошо, — подал голос генерал, сидящий в торце стола, видимо, командир дивизии. — А то перед тобой тут был такой больной капитан, хоть сейчас его увольняй из армии по состоянию здоровья.
— А как технику освоил? Ты ведь по другой системе училище заканчивал? — началось собеседование по существу.
— В начале февраля сдал на третий класс, все нормативы по боевой работе выполняю на оценку не ниже “хорошо”, — четко отрапортовал я.
— А на полигоне реальными ракетами стрелял?
— Никак нет, на полигоне не стрелял, — признался я.
— Ну что ты, какой полигон, он же в сентябре только из училища приехал!
— Да, боевого опыта маловато, можно сказать, совсем нет, — подытожил командир дивизии. — Пожалуй, рановато тебе воевать. Поучиться тебе нужно ещё хотя бы годик, да пострелять реальными ракетами. Ты-то сам как считаешь?
— Да, пострелять реальными ракетами не мешало бы, а в остальном я готов, — бодро сказал я, поняв, что беседа заканчивается и командировка моя в Египет откладывается.
— Ну что же, возвращайся на свой дивизион, служи, учись, ты нам ещё понадобишься. Свободен, — скомандовал командир дивизии.
— Есть, — ответил я и чётко, как учили, повернувшись через левое плечо, и с облегчением вышел.
— Ну как? — спросил капитан, ожидавший меня в курилке возле штаба.
— Пока не берут, — ответил я, — а тебя собираются уволить из армии по состоянию здоровья, — нарочно припугнул я его и про себя добавил, — тыловая крыса.