32
Как бы я не упрямилась, и не показывала, что меня не волнуют праздники — все же вечер двадцать четвертого декабря застал меня в унынии. С улицы были слышны смех, у соседей хлопали двери, у родителей рекой лился эггног, а я сидела перед телевизором в пижамных штанах и футболке, ела пиццу и в сотый раз смотрела «Чудо на 34-й улице». Только фильм да стоящая в углу елка с мигающей гирляндой напоминала о празднике.
Мама рвалась приехать, но я отговорила ее, обещая, что три раза в день буду отчитываться о своем самочувствии. Если бы родители приехали, мне бы пришлось выслушивать лекции о питании, работе, отдыхе и личной жизни. А я слишком нервничала, чтобы слушать и быть милой при этом. Эй Джей тоже пыталась уговорить меня изменить решение, но я была неприступной, хотя и чувствовала себя намного лучше, чем буквально несколько дней назад. Настолько лучше, что смогла бы сама приехать на встречу с мистером Фебом. О чем и написала ему, но ответа не получила.
Фильм закончился, и я принялась переключать каналы в поисках «чего бы посмотреть». Мне не часто удавалось посидеть перед телевизором, и я получала удовольствие от мелькания картинок перед глазами. Я бы еще долго так делала, если бы не знакомые аккорды. На одном из каналов показывали балет, и это был «Щелкунчик». Если раньше я считала это произведение волшебным и романтическим, то сейчас музыка показалась слишком эротичной.
— Господи, — я переключила канал. — Я сошла с ума, — в памяти всплыли моменты того вечера: мои фразы, его фразы, глаза, звуки, касания, ощущения. — Вот черт! — отбросив пульт дистанционного управления, я встала, и пошла на кухню. — Я не могу с ним встретиться, — сказала я сама себе. — Просто не могу!
Из холодильника была извлечена бутылка вина, и тут же откупорена. Опыта в работе со штопором у меня не было, и обычно я долго вожусь с пробкой. Но злость и возмущение сделали свое дело. Налив полный бокал, я выключила свет и подошла к окну. Машина все так же была припаркована напротив него. Мне захотелось последовать совету Эй Джей пригласив того, кто охранял меня. Но я быстро передумала — у человека могли бы быть проблемы. И я была абсолютно уверена, что не только у него. Приветственно махнув рукой, я долила вино в бокал и вернулась на диван в гостиной. Найдя канал с каким-то рождественским фильмом, я удобно устроилась, укутавшись в теплый плед. Вино в бокале заканчивалось, я захмелела, осмелела и решила, что пора написать письмо с отказом. В конце концов, я имею полное право отказаться от проекта, пусть даже ценой потери работы.
«Уважаемый мистер Феб, с прискорбием хочу сообщить вам, что прекращаю сотрудничество с вами в проектировании вашего дома. Все чертежи и планы вы сможете получить у мистера Редвика, как и все расчеты с учетом изменения рельефа. С уважением, Бруклин Ламберт», — высунув кончик языка, я старательно написала письмо и незамедлительно отправила, ощутив при этом легкость, словно сбросила с себя всю тяжесть прожитых лет. Но это ощущение было недолгим. Если на письмо о том, что я в состоянии не передвигаться сама ответа все еще не было, то на это письмо Феб ответил сразу.
«Дорогая Мисс Ламберт. Повторяю в последний раз. Послезавтра, в девять утра, моя машина заберет вас. Если вас не будет возле подъезда в это время, мои люди поднимутся и силой привезут вас на объект. Выбора у вас нет.
П.С. Брук, ложись спать. Уже поздно. И с Рождеством.».
Автоматически я посмотрела на часы в углу экрана. Было уже за полночь.
— Тиран, — прошептала я, почему-то улыбаясь. — Злобный гигант.
«С Рождеством, мистер Феб. У меня еще есть время принять правильное решение», — снова написала я.
«Нет у тебя никакого времени. А единственно правильно решение — это появиться у порога своей квартиры в девять ноль-ноль двадцать шестого декабря. Брук, иди спать».
Я покривлялась перед экраном, выключила лэптоп, и пошла в спальню, будучи уверенной в том, что никуда не поеду.
33
Наверное, только начался рассвет, когда в мою дверь позвонили. В этот момент мне приснилось, что мне десять, я еду на своем розовом велосипеде, и передергиваю язычок звонка, ленточки которого развиваются по ветру. Тому, кто был за дверью, удалось разбудить меня только с третьего раза. В комнате было еще темно, хотя темнота была уже не черной, а серой, рассеянной. Я замерла, укутавшись в одеяло, и надеясь, что мне показалось. Но после четвертого звонка, мне пришлось подняться.
Накинув халат, я подошла к двери, с намерением открыть ее сразу. Но, когда моя рука уже потянулась к замку, я вспомнила о предостережениях полиции: я свидетель, и могу пострадать. Отойдя подальше от двери, я крикнула:
— Кто там?
— Мисс Ламберт, это Генри, — так звали мужчину, охранявшего меня. — Вам подарок от Санты.
— Что? — я всегда плохо соображаю, когда просыпаюсь, а так рано — тем более. — О чем вы говорите? — в глазок я все же посмотрела, просто на всякий случай. — Какой подарок?
Накинув цепочку на дверь, я открыла замок, и приоткрыла ее. В коридоре свет был приглушен, но Генри я узнала. Он держал в руке небольшую, но увесистую коробку, завернутую в упаковочную бумагу.
— Что это? — поправляя волосы, спросила я, хриплым ото сна голосом.
— Это подарок от Санты, и он тяжелый, — мужчина перехватил коробку.
— А Санта не подумал, что люди в это время спят? — я понимала, что Генри не виноват. Он просто выполняет указания босса, но я была готова сорваться именно на нем.
— Мисс Ламберт, я не задаю вопросы Санте, а просто выполняю все его предписания, — он пожал плечами. — С Рождеством.
— И вас, — ответила я, снимая цепочку, и забирая у мужчины подарок. — Спасибо.
— Не мне, — он улыбнулся. — Санте.
— Ему я вряд ли такое скажу, — подарок был действительно тяжелый. — Счастливого Рождества.
Закрыв дверь, я пошла на кухню. Мне и хотелось распечатать подарок и не хотелось. Я даже подумала отдать его мистеру Фебу при встрече, но потом любопытство взяло верх. Включив кофеварку, я положила подарок на стол, и подошла к окну. Мир за ним превратился в черно-белую фотографию, которую раскрасят первые лучики солнца. Природа — лучший художник и лучший архитектор, а люди только все портят.
В таком философском настроении я посмотрела на подарок. Феб все продумал: на бумаге были изображены герои сказки «Щелкунчик». В голове заиграла увертюра одноименного балета, а в памяти всплыли моменты нашего общения. Снова. Махнув головой, я принялась, без сожаления, разрывать бумагу на подарке. Под ней оказалась простая черная коробка, а в коробке лежала большая книга, завернутая в серебристую бумагу. Она сияла точно так, как крылья в костюме на Хэллоуин. Феб постарался на славу, явно рассчитывая на мои ощущения и воспоминания.
— Я не дам тебе меня сконфузить, — пробормотала я, снимая упаковку с книги. — Как это банально, — скривив губы, я пыталась разорвать бумагу, но она была слишком плотной, из-за чего пришлось браться за ножницы. — Надеюсь там не первое издание книги Томаса Гарди.
Оказалось, не оно. Под упаковкой был запрятан настоящий бриллиант — альбом посвященный произведениям великого Гауди. Я об издании такого уровня не могла и мечтать — цена была заоблачной. С замиранием сердца я коснулась кожаной, тесненной золотом обложки. Такие книги можно передавать по наследству, оставляя отдельную запись в завещании. Мне ужасно захотелось оставить ее себе, даже просто для того, чтобы поставить на полку и любоваться время от времени. Но такого я позволить себе не могла. Эта книга вернется туда, откуда прибыла. И кто ее прислал, даже догадываться не нужно было.
Но не посмотреть фотографии я не могла. Моя душа пела уже только от одного упоминания имени Гауди, а уж от созерцания его чудесных творений можно было получить эстетический оргазм. Мы даже договорились с Эй Джей посетить Барселону и все города, где он оставил свой след. Ну и заодно, только ради Эй Джей, я согласилась отстоять в километровой очереди, чтобы попасть в музей Дали в Фигерасе. «Равноценный обмен временем», — сказала Эй Джей, понимая, что я соглашусь на что угодно, чтобы побывать в местах славы великого архитектора. Но пока у нас есть заказы, позволить себе такое путешествие мы не можем.